Филарет Московский

Весной 1844 года по настоянию Андрея Николаевича Муравьева началось издание избранных проповедей Филарета. Сам Филарет некоторое время противился этому, говоря, что чаще всего писал слова и речи впопыхах за один присест, но затем, перечитав накопившиеся проповеди, он счел, что они не так уж плохи, и решил часть из них выпустить в свет в печатном виде. Почетный московский гражданин купец Алексей Иванович Лобков взял издание на свое попечение. «Охотники начинают и моих слов (если только не празднословия) издание, к которому Вы меня побуждали. Если сему не следовало быть, то и Вы в сем не безвинны. Пожелайте, чтобы не пустые плевелы посеялись», — писал Филарет Муравьеву 23 февраля 1844 года. Когда вышел первый том, обер-прокурор Протасов неожиданно отнесся к этому благосклонно и даже прислал письмо с предложением дальнейшее издание печатать за деньги Синода.

— Обижаешь, владыко, — сказал на это Лобков. — Я уж взялся, я уж и напечатаю.

И можно себе представить, какое удовольствие было Филарету вежливо ответить в Петербург, что он вполне может в данном случае обойтись без синодальных услуг.

Но многие завистники злословили по поводу этого издания. Об этом свидетельствует рижский епископ Филарет (Гумилевский), который в том году с горечью писал профессору Московской духовной академии А. В. Горскому: «Правда ли, что владыка решился издавать слова свои? «Москвитянин» возбудил ожидания, и меня спрашивают даже немцы. Они глубоко уважают его. А русские? Бросают в него грязью. Будет время, когда сильно будут каяться, но — без пользы для Церкви».

Тем временем продолжалось обустройство Гефсиманского скита. Привезли и собрали на новом месте деревянную подсосенскую церковь, начали ее возобновлять, как тогда говорилось вместо иностранного слова «реставрировать». Рядом с Успенской церковью стали строить большой дом для двенадцати человек братии с отдельными помещениями для владыки, а также домик поменьше — для наместника. Но то, что возводится Гефсиманский скит, знали лишь двое — Филарет и Антоний. «О ските чем меньше говорить, тем лучше, — писал владыка наместнику. — Если Бог благословит дело, оно скажет само за себя. Когда меня спрашивают о сем, я говорю, что сберегаю древнюю достопамятную церковь, найдя ей место, на котором было бы ей находиться прилично и полезно, вместо прежнего, на котором ей нельзя было оставаться. Некоторым сказал я и то, что есть мысли завести в ней непрерывное чтение псалтири. Иконы получил и благодарю. Желательно скорее закрыть Корбуху от праздноходящих. Можете приступить к работе канавы и вала».

В июне и июле митрополит снова мучился простудой, зубной и головной болью. Жалобно писал Антонию: «Здоровье мое худо поправляется, и обветшание храмины телесной постояннее прежнего ощущается». Но в августе почувствовал себя лучше и приехал в лавру — не терпелось посмотреть, как идут дела с Гефсиманией. Остался весьма доволен. Предложил совершать ежегодное главное празднование скита на третий день после Успения, 17 августа, когда празднуется Вознесение Богородицы. Установил в ночь на 17 августа совершать всенощное бдение по особому Иерусалимскому чину. Обещал отыскать текст этого последования. Это оказалось не просто, и обещание свое он выполнит только через два года.

Размышляя о том, какой дать скиту устав, Филарет и Антоний составили его частично из афонских установлений, частично из тех, что были приняты в молдавских монастырях. Не случайно в то время в лавре частыми гостями стали монахи из Молдавии. Решено было, что скит будет закрыт для посещения женщинами.

Антоний не мог позабыть счастливых лет, проведенных им в Саровской пустыни под крылом у незабвенного старца Серафима, и просил ввести в скитские богослужения некоторые напевы, принятые в Сарове.

Осенью работы по возобновлению древней церкви окончились, и 28 сентября, в день памяти схимонаха Кирилла и схимонахини Марии, родителей Сергия Радонежского, Филарет освятил сей главный храм будущей Гефсимании.

— Двести двадцать семь лет простоял сей древний храм, быв создан Лаврою преподобного отца нашего Сергия, в начальствование преподобного отца нашего Дионисия, — говорил он в торжественном слове. — И тогда еще представлен в покровительство Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы, в память славного Ея Успения, дабы, по сей памяти, Она с благоволением призирала на него, как бы на Свою Гефсиманию.

Глава двадцать вторая ВЫБОР СЮЖЕТОВ 1844–1846

Ныне гробница митрополита Филарета находится в Москве. Восточным фасадом она выходит на Пречистенскую набережную, западным — на Волхонку, северным — на Всехсвятский переулок, а южным — на Соймоновский проезд. У Московского Златоуста — самая большая усыпальница в Первопрестольном граде. Ею является главный собор Русской православной церкви — храм Христа Спасителя. Тот, кто здесь покоится, немало и сам потрудился для создания этого величественного памятника архитектуры. Редчайшего во всем мировом зодчестве.