Филфак

— Тебе-то какое… дело…, — трусливо заикается блондин, стоит тяжёлой ладони Нинель опуститься на его плечо.

— Что происходит? Нина? — отчаянно пытаюсь прояснить ситуацию, но девчонка чрезмерно увлечена новой жертвой.

— Я жду, Илюша! — напевает Комарова, игриво пробегая пальчиками по обнажённой коже паренька. Правда, тот в действиях Нины совершенно точно не видит ни грамма флирта и окончательно тушуется.

— Ладно-ладно, сейчас всё расскажу! — прерывисто дышит. — Только руки не распускай! И пусть эта сумасшедшая,— пацан переводит охваченный страхом взгляд на меня. — Пусть она вилку опустит! А не то я полицию по ваши души сам вызову!

— Ты бессмертный, что ли? — подцепляет псевдо-Илью указательным пальчиком за трясущийся подборок Нинель. — Ты мне угрожаешь? Мишка! А, Мишка! — подмигивает Петухову. — Подтверди-ка этому заморышу, что с Нинель шутки плохи!

— Да парень! — кивает Рыжик. — Кем бы ты там ни был, но с Нинель такие номера не проходят!

— Давай, Сокол мой ясный, глаголь истину! Только смотри не ври! — прищурившись Нина проводит пухлым мизинцем по губам паренька, а потом на мгновение оборачивается ко мне. — А ты, Румянцева, слушай внимательно! Ибо вся эта канитель с твоей лёгкой руки заварилась!

— О чём ты, Нин?

— Вот он настоящий Соколов, — Комарова снова щекочет взглядом паренька. — Деревенский мачо. Лучший баянист на районе. И незадачливый первокурсник филфака. А твой Сокол, Аня, всё это время жил чужой жизнью, которую, впрочем, ты сама ему и навязала.

И пока я перевариваю слова Нинель, истинный Соколов начинает свою незадачливую историю. Оказывается, поступление на филфак стало для парня своеобразным билетом на свободу от деревенских будней и небольшим шагом по направлению к мечте. Никогда настоящий Соколов не грезил получить диплом филолога, но страстно горел идеей найти применение своему музыкальному таланту на большой сцене. Вот так, едва заселившись в общагу и схватив свой аккордеон, Илья и отправился на поиски счастливого билета в жизнь. Вот только вместо мировой славы, нашёл парень скромное место в ансамбле народной песни в городской филармонии и тёплый уголок в объятиях его солистки. И всё бы ничего, да только кто-то кому-то переслал откровенные фотографии другого Соколова, и наш Илюша остался не у дел (слишком ревнивой и недалёкой оказалась его Муза). Так и пришлось парню, поджав хвост, вернуться в общагу, а тут я с наездами и вилкой.

— Это всё замечательно, — чешет затылок Мишка, когда монотонный рассказ парня стихает. — А где тогда тот, второй, Соколов? Он мне, между прочим, шестьсот рублей должен!

— Хороший вопрос, — хмыкает Нинель.

И все как один смотрят на меня.

— Если бы я знала, — от волнения уже давно согнула вилку в бараний рог. В голове винегрет из мыслей и вопросов, и не одной идеи, что делать дальше. Мне не на шутку становится тревожно за моего Илью. Мало того что всё это время он жил под чужим именем, так сейчас и вовсе потерялся. Без прошлого, без памяти, без меня…

— Погоди! — вспыхивает Нинель. — Ты говорила, что Сашка тебе звонил. Так?

— Сашка? — недоумённо смотрю на Комарову. — Какой ещё Сашка?

— Филатов, — виновато прикусывает язык Нинель и с размаху заряжает себе по лбу. — Прости! Я обещала его не выдавать…Соколик твой давно уже всё вспомнил, тебе только никак не решался признаться.

— Зато тебе всё рассказал, — комок едких слёз обжигает горло, будто по глупости одним махом выпиваю стакан заварного кипятка. — Отлично!

Как бы сильно ни старалась я звучать уверенно, голос дрожит от обиды. Я ненавижу, когда мне врут, а Илья, точнее, некий Сашка Филатов в этом явно преуспел. У него было столько возможностей мне во всём признаться, но он предпочёл жить во лжи. Порываюсь встать и уйти: волна разочарования сносит всё на своём пути.

— Быстро села, где сидела! — рявкает Нинель грозным басом. — Ты бы сама поменьше с Царёвым носилась и своими метаниями мозг Филатову вышибала, тогда давно была в шоколаде. Да и этому несчастному, — Комарова треплет по голове Илью-баяниста, — не пришлось бы сейчас страдать здесь с нами.

Нинель сверкает недобрым взглядом, не оставляя мне иного выбора, как вернуться на место. И пока я окончательно не извела себя самоедством, Комарова, позабыв про обещание молчать, вкратце пересказывает мне историю Саши Филатова, которого я своими руками превратила в Соколова Илью.

— Ого! — гогочет Петухов, выпучив глаза. — Это что получается? Я теперь шесть сотен могу с процентами требовать обратно?

— А мы и правда похожи? — оживляется настоящий Соколов. — А что если мы эти… ну как их там… близнецы?

— Мечтать не вредно! — ухмыляется Нинель. — А ты чего, Румянцева, носом хлюпаешь? От счастья?

— Не-е-ет, — тяну, давясь слезами. — Просто понимаю теперь, почему он от меня сбежал. Недаром Царёв мне его фотографии показывал с моделями там всякими. Куда мне, курице…

— Дура! — доносится в ответ с трёх сторон, а я даже не спорю.