Филфак

— Не работает! Не действует! – бормочу, беспомощно хватаясь за Нинель, как за спасательный круг. — Он не засыпает! Ни в какую! А я больше не выдержу…

— Не раскисай! — подбадривает Комарова. — Он всё выпил?

— Да.

— Сколько времени прошло?

— Семнадцать минут, — отвечаю без запинки. Я запомнила каждую…

— Миха! — зовёт Нина. — Отведи пока Румянцеву ко мне, а минут через тридцать возвращайтесь, — Комарова играет бровями. — С телефонами!

Петухов с готовностью бравого солдата кивает и тут же перехватывает меня в свои руки.

— Пойдём! — мурлычет на ухо. — От Нинель ещё никто не уходил! Царев твой не исключение!

И правда, когда спустя время мы возвращаемся на исходную, за дверями роковой комнаты стоит гробовая тишина. Аккуратно заглядываем внутрь и едва сдерживаем рвущийся на свободу дикий хохот. Приоткрыв в сладкой истоме рот, Царев в разодранной рубашке, весь в помаде и следах от острых ноготков, спит сном младенца на груди Нинель. Зрелище, надо сказать, не для слабонервных, да и репутацию привередливого мажора способно раздавить на раз-два.

— Харе, хохотать! — закатывает глаза Комарова, явно не испытывая огромного удовольствия от близости Царёва. — Камеры расчехляем и не скупимся на кадры!

— Да не крадитесь вы, как мыши! — пшикает Нинель, с ехидной улыбкой наблюдая за нашими несмелыми телодвижениями. — Хлопчик спит мертвецким сном – делай с ним, что хочешь! Вон, я его даже поцарапала немного.

В подтверждение своих слов Нина сплющивает пальцами сонные губки Царёва, а мы с Мишкой, вконец осмелев, даём волю нашим фантазиям и запасаемся компроматом против Артура на годы вперёд.

Уже утром, когда несмелые лучи осеннего солнца сквозь потрёпанные занавески касаются лица Царёва, а сонные чары снотворного окончательно развеиваются, я отыгрываю последнюю партию своего непростого спектакля.

— Голова гудит, — ноет парень, растирая виски.

— А совесть твоя не гудит? — бросаю небрежно и, крепко обняв себя руками, пристально таращусь на Артурчика из-под густой чёлки.

— Я не оправдал твоих надежд, детка? — хмурится Царёв, прокручивая в памяти события минувшей ночи, но я-то знаю, что там пустота.

— Ну почему же, — поджимаю губки, делая вид, что каждое слово ранит меня в самое сердце. — Оправдал. На все сто!

На лице Артура расцветает самодовольная улыбка, а я рывком бросаю свой мобильный ему в руки:

— Только не мои, Царев! — с нескрываемым удовольствием наблюдаю, как смазливая улыбочка стекает с губ придурка, сменяясь неподдельным ужасом в его глазах.

— Что это? — морщится, с отвращением пролистывая фотографии.

— Цена твоей любви, — пожимаю плечами.

— Это фотомонтаж, Ань! Да я бы никогда… ни за что…

— Кстати, Царёв! — выхватываю из трясущихся рук Артура свой мобильный. — Ровно в десять утра эти кадры разлетятся по всем чатам. Ровно в десять тридцать ты затмишь своей славой Филатова.

— Сука! — вскакивает на ноги Артур, наконец осознав глубину своего падения. — Ты специально всё подстроила? Да?

— Ага, — сую мобильный в карман и кометой лечу к выходу из комнаты. — Сейчас восемь утра, Царёв! У тебя есть два часа, чтобы забрать своё заявление. Иначе, — виновато пожимаю плечами, прежде чем уйти, — Иначе я без зазрения совести прославлю тебя на весь универ!

Ближе к десяти утра вместе с Ниной, Мишей и новоявленным Соколовым мы подъезжаем к местному отделению полиции. Волнение пьяными импульсами разбегается по телу, а желание увидеть Филатова живым и невредимым сбивает сердце с привычного ритма. И вроде уже знаю, что Царёв забрал заявление, а все обвинения с Саши вот-вот снимут, но необъяснимая тревога продолжает терзать душу. Особенно когда возле входа в участок замечаю навороченный внедорожник чернильного цвета, а рядом с ним переминающуюся с ноги на ногу брюнетку. Невысокую, стройную, с горящим взглядом и смутно знакомыми идеальными чертами лица. Я уже видела эту девушку раньше. Но где, никак не могу вспомнить. И только, когда между нами остаётся не более пяти шагов, понимаю: она была рядом с Сашей на тех самых снимках, которые мне показывал Царёв. Сердце сжимается, пропуская пару ударов, а потом и вовсе стремительно ухает в пятки, когда брюнетка, заметно оживившись, начинает махать рукой и медовым голоском кричать:

— Фил! Ну слава богу, ты нашёлся!

— Янка! И ты здесь? Вот это сюрприз! Как же я скучал! — летит в ответ бодрый и счастливый баритон моего Сокола.