Филипп Август

И уклонившись от Куси, граф думал только о том, как бы прикрыть отступление и опередить осаждающих, которые, пробившись в главные ворота, могли отрезать ему дорогу в замок.

Ему удалось добиться своего, хотя отряд под предводительством Артура и Куси висел у него на плечах. Страшная картина представилась его глазам, когда он достиг подъемного моста. Алиенора Аквитанская приказала запереть вход, предоставив жестокой ярости неприятеля толпы мужчин, женщин и детей, которые отчаянно пробивались в замок, отталкиваемые безжалостными копьями.

При виде Солсбери и его воинов для несчастный толпы промелькнул луч надежды. Но радость была кратковременна. Солдаты ударами меча прокладывали себе путь через эту массу беглецов. Граф шел позади всех, и когда подходил к подъемному мосту, то две женщины бросились перед ним на колени, умоляя его спасти их жизнь и честь.

– Не могу и не должен, – возразил он отрывисто.

Но оглянувшись и увидав Куси, закричал ему:

– Сир де Куси! Если ты сохраняешь дружеское чувство к твоему старому товарищу, постарайся, если можешь, спасти этих несчастных.

– Спасу, Солсбери! По крайней мере, все сделаю, что могу. Позволите ли, принц Артур?

– Приказывайте и распоряжайтесь как хотите; сегодня у меня нет отказа для вас.

– Назад! – закричал рыцарь, махнув рукой толпившимся брабантам. – Назад, говорят вам!

И, бросив перчатку перед бегущими, еще громче закричал:

– Кто перейдет эту преграду без моего позволения, тот со мной будет иметь дело.

– Деньги этих беглецов принадлежат нам! Это наша законная добыча! – возмущались некоторые брабанты.

Один из них, выйдя из рядов, переступил через преграду. Но Куси подбежал к нему и с такою яростью ударил его по лицу рукояткой меча, что кровь брызнула у наглеца из носа и рта, и он упал.

Брабанты в ужасе отступили, а Жоделль, пренебрегший приказанием рыцаря, поднялся, ни слова не говоря, и скрылся в толпе товарищей.

Тогда Куси, подойдя к беглецам, оцепеневшим от ужаса, сказал, что для спасения жизни своей они должны отдать солдатам все золото и драгоценности, которые находятся при них. Жители поспешно повиновались.

Кучи драгоценностей посыпались на землю, и, пока брабанты занимались дележом, Куси разделил жителей на группы и приказал своим воинам проводить их в город.

По окончании своего человеколюбивого подвига Куси с Артуром отправились на рыночную площадь, где стараниями Гуго де Барра уже развевалось знамя Куси. Тут находились Савари де Молеон, граф де Лузиньян и многие бароны и рыцари.

Увидев Куси, граф де Молеон бросился к нему навстречу и обнял его.

– Клянусь честью! – воскликнул он с великодушием, составлявшим главную черту рыцарского духа. – Сир де Куси, вы благородно сдержали свое слово. Ваше знамя водружено за час до захода солнца, и с общего согласия я провозглашаю вас первым рыцарем нынешней битвы!

– Нет, сир де Молеон, – возразил Куси, – нет, не мне принадлежит эта честь, но тому, кто первый вступил в город через пролом, кто первый померился силами с храбрым графом Солсбери. Вот он, наш первый рыцарь этого дня, – продолжал он, указывая на Артура, вспыхнувшего радостным румянцем. – Взятие Мирбо да будет блистательным началом длинного ряда побед, которые возвратят ему законное наследие! Да, сир де Молеон, прикажите под фанфары труб провозгласить победителем Артура, герцога Бретонского и короля Английского.

В своем упоении Куси не обратил внимания на Жоделля, который проходил мимо с окровавленным лицом, и не слышал благородный рыцарь, как наемный воин бормотал сквозь зубы:

– Хорошо, прикажи трубить! Только недолгá будет твоя радость: Мирбо будет могилой для тебя… или для меня!

Глава XIII

В Шато-дю-Луар находилась одна харчевня, обладавшая двумя существенными качествами, какие требуются от всех гостиниц в мире, больших или малых: тут продавалось недурное вино и имелась огромная печь. Вокруг последней, а также вдоль стены тянулась каменная скамья, где свободно могли поместиться человек пятнадцать.

Два дня спустя после взятия Мирбо, в уголку у этого очага сидел молодой человек лет восемнадцати, для которого хозяйка кипятила вино, приправленное пряными кореньями.

В этом юноше мы узнаем пажа Эрмольда де Марси.

– Вот как! – говорила хозяйка, пожилая женщина с приятной и хитрой физиономией, хлопотавшая около угольев. – Так вы всех их видели: красавицу Алису, госпожу Гертруду и голубоокую крошку Элеонору! Ах! сир паж, вы покраснели, значит, я коснулась живого места. Но зачем же краснеть, милый ребенок? Ведь тут греха нет: быть влюбленным, все люди бывают влюблены, а вы не хуже прочих. Бьюсь об заклад, что малютка Элеонора также покраснела, когда увидела вас. О, я всех их знаю, знаю, каковы они! Все они останавливались у меня и прожили двое суток вместе со старым графом – предостойный господин этот граф.

– Да, я повидался с ними, – отвечал Эрмольд, – поэтому теперь спешу и до самого Парижа буду скакать, не жалея лошади. Надеюсь, мой рыцарь не узнает, что я провел лишних два дня в дороге.