Филипп IV Красивый. 1285–1314

Жоффруа описывает улицы Парижа, украшенные "белым, черным, желтым, красным или зеленым", богатые наряды принцев и знати, драгоценности дам, роскошные королевские банкеты, большие костры, горящие в полдень, обилие восковых свечей, рыцарские поединки. Оживление, радость, мастерство рыцарей, крики толпы заставляют его потерять нить своего повествования. Он хотел бы сказать все сразу, ничего не упустив, так как надеется, что его рассказ дойдет до потомков; как он пишет для тех, "кто родится". Он почти забывает упомянуть, что Филипп Красивый и его сыновья, его зять король Англии, дворяне обоих королевств торжественно объявили о своем намерении пойти в крестовый поход. Они действительно взяли крест паломников в ходе великолепной церемонии из рук папского легата Николя де Фреовиля. Посвятили ли они себя Святой Земле всей душой или только устами? В любом случае, крестовый поход не состоялся: слишком много событий требовали внимания всех заинтересованных сторон, чтобы изменить ситуацию. Вероятно, Климент V тоже не верил в этот крестовый поход, но в конце концов он не мог отказать в предоставлении decima, которая была необходимы для его подготовки!

После рыцарских поединков и банкетов город Париж представил свою развлекательную программу: Парад буржуазии и ремесленников, образовавший процессию из двадцати тысяч всадников и тридцати тысяч пеших, мост из лодок, перекинутый через Сену и построенный за два дня, представления на перекрестках, театр под открытым небом, где были представлены Ветхий и Новый Заветы, а также "Роман о Лисе"[338], "доктора и лекари", епископы, архиепископы и папы, и дикие или сказочные животные, львы, леопарды, русалки. Была даже постановка охоты. Париж освещался в течение трех ночей. Повсюду только и было, что пение, танцы и хороводы. Праздничные наряды парижской буржуазии удивили англичан. Они не верили, что в столице королевства есть так много богатых людей.

Затем дворы Франции и Англии отправились в Понтуаз. Ночью в доме где разместился король Англии случился пожар. Эдуард успел выбежать только одной в рубашке, взяв на руки королеву Изабеллу. Жоффруа Парижский пишет:

Car il t'aimait d'amour fine.
C'était la plus belle des belles,
Comme soleil sur les étoiles,
La noble et sage dame Ysabeau.
Son père des beaux le plus beau,
C'est bien de droite égalité
Que bel engendre grand'beauté.
Le roi la sauva par prouesse
Et plusieurs dont il eut détresse,
Mais amour le faisait œuvrer
Pour soi et les siens recouvrer[339].

Что на самом деле произошло в Понтуазе во время этого инцидента? Что было скрыто? Что означают эти стихи с неясными намеками, в которых Жоффруа говорит то слишком много, то слишком мало?

Ainsi vint ce péril d'outrage,
Dont Maubuisson y eut dommage;
Si s'en sentirent une pièce
Fils et fille, neveu et nièce[340].

Небольшая эпизод, упомянутый во фламандской хронике, но, безусловно, достоверный, показывает, какой была интимная атмосфера королевской семьи в то время. Двор остановился в Венсенне, и сыновья Филиппа Красивого пригласили своего дядю, Карла Валуа, на импровизированное кукольное представление:

"Там было ложе, украшенное золотой тканью, на котором лежала фигура по подобию короля. Затем упомянутый господин (кукловод) приказал сделать и заказать несколько кукол по подобию нескольких великих господ, которые один за другим приходили говорить с королем. Первым пришел Карл Валуа, который постучал в дверь комнаты и сказал, что хочет поговорить с королем, на что камергер ответил ему: "Государь, вы не можете говорить, ибо король запретил. Тогда он в гневе вышел за дверь. Затем пришли другие братья короля, а потом сыновья короля Людовик Наваррский и Карл де ла Марш, которым был дан тот же ответ. После них вошел Ангерран де Мариньи, в большом бобане (аппарате), с тремя сержантами с булавами наперевес, которому открыли комнату, сказав: "Сударь, войдите, король имеет большое желание поговорить с вами. Затем он подошел к постели короля". Когда стоявший у окна Ангерран понял, что этот спектакль был затеян для того, чтобы его высмеять, это вызвало большой скандал. Когда Людовик Наваррский и Карл, его брат, сознались, что это их рук дело, король разгневался и наказал их.