Филипп IV Красивый. 1285–1314

Реорганизация казначейства, проведенная в результате ордонанса 1313 года, не имела того значения, которое ей приписывают некоторые историки. Она была ограничена определением компетенции двух служб, обе традиционные: сокровищницы Ордена и Лувра. Капетинги не клали яйца в одну корзину! Вопреки тому, что было сказано, это постановление не относило обычные доходы и расходы к казне Ордена, а чрезвычайные — к Лувру. Напротив, между обычными и чрезвычайными доходами и расходами существовало перераспределение. Эта преднамеренно сложная система была изобретением Ангеррана де Мариньи. Два казначея Ордена, как и казначеи Лувра, должны были дать клятву хранить свои операции в тайне, если только король или Мариньи не прикажут им сделать это. Они не могли отдавать распоряжения о каких-либо расходах без санкции короля или Мариньи. Какова была цель последнего? Навязать единство взглядов, необходимое в связи с расширением финансовых и административных служб; фактически, контролировать все операции, в том или ином направлении. Мариньи действительно создал управление финансов, не имея при этом соответствующего звания. Он оставался камергером короля и получал только жалованье, связанное с этой функцией. Но на самом деле он был единственным хозяином государственного бюджета по воле Филиппа Красивого. Поэтому в глазах общественного мнения он нес полную ответственность за расходы, которые считались чрезмерными и пышными. Но он полагался на королевское одобрение и презирал клевету. Он не стеснялся поручать казначеям передавать ему значительные суммы с одобрения короля, но их назначение или использование было известно только ему. Карлу Валуа и другим капетинским принцам, придворным и высокопоставленным лицам было все труднее смириться с тем, что король доверился этому выскочке. Они с завистью смотрели на его постоянно увеличивающееся богатство и внимательно следили за ним и ждали когда он ошибется. Мариньи, воодушевленный своим успехом и благосклонностью, проявленной к нему королем, считал себя недосягаемым для врагов. Но общественное мнение мнения было против Мариньи, и тайная оппозиция ему росла. Сам того не зная, Ангерран стал козлом отпущения за слишком тяжелый режим и слишком долгое царствование Филиппа Красивого. Правда, он не мог предположить, что Филипп Красивый не проживет и года. Жоффруа Парижский, который ненавидел его, завидуя его успеху, с самодовольством перечисляет приписываемые ему преступления. Прежде всего, его упрекали в том, что он завоевал расположение Филиппа Красивого:

En cette année que j'ai dit,
Ce chevalier, sans contredit,
Enguerrand ci-dessus nommé,
Fut au royaume moult renommé,
Du roi Philippe il était sire,
Nul de rien ne l'osait dédire;
Tout était fait comme il voulait.
Et du parti qu'il se coulait (adoptait)
Le roi faisait entièrement;
De tout eut le gouvernement.
Nul vers le roi Philippe aller
Ne pouvait, ni lui parler,
Si de sa volonté n'était[350].

Жоффруа обвиняет его в том, что он затеял войну во Фландрии, нанеся огромный ущерб королевству:

Ce fut lui qui fit les accords
En Flandre et tailles lever
Dont fut le royaume grevé[351].

За то, что он назначал кардиналов и прелатов по своему усмотрению, за то, что учредил законы в своих владениях, как суверенный государь, и за то, что обогатился с помощью дьявола и некромантов:

Fut celui qui fit cardinaux,
Aussi le pape tint en ses las (lacets),
Que de petits clercs fit prélats.
Il fit prieurs, abbés et moines,
Et à Écouy chanoines
Rentés, moustiers et grands manoirs
Qui ne furent pas tous aux hoirs (à ses aïeux)[352].

Правда, что один из братьев Ангеррана был архиепископом Санса, и что остальные члены его семьи не были забыты. Но так было принято в то время. Жоффруа также обвиняет Мариньи в том, что тот создавал дополнительные должности чиновников казначейства и счетоводов, чтобы пополнить королевские службы своими креатурами, что также не было неправдой.

Но вот главное обвинение, связанное с договором с фламандцами в Маркетте: