Филипп IV Красивый. 1285–1314

Этот договор не помешал ему тайно поощрять восстания в имперских городах. В 1300 году жители Туля внезапно решили, что они не принадлежат империи, и перешли под (платную) опеку Филиппа Красивого. В 1307 году последний заключил договор с епископом Вердена. Этот город был передан Франции в 1315 году. Король не завоевывал города; он маневрировал, чтобы заставить их требовать его защиты. Что касается императоров, то королевская чрезвычайно тонкая политика, рано или поздно, должна была спровоцировать конфликт. Но императоры не имели средства для финансирования войны против Франции и ее грозного короля. Дипломатические способности Филиппа всегда позволяли ему избежать худшего. Однако, пользуясь хрупкостью императорской власти, он хорошо платил князьям и церковным сановникам. Таким образом, его влияние ощущалось в большей части Германии. Его брат, Карл Валуа, был претендентом на имперскую корону. Он выдвинул свои претензии во второй раз и потерпел неудачу при обстоятельствах о которых мы расскажем ниже. Это не помешало Филиппу Красивому заключить плодотворный союз с успешным соперником своего брата, императором Генрихом VII. Франш-Конте (или графство Бургундия[273], отличное от одноименного герцогства) было вассалом империи. Женив своего сына Филиппа (будущего Филиппа V Длинного) на Жанне[274], дочери Маго Артуа, он присвоил это богатое графство в качестве приданого своей невестки.

Можно ли утверждать, что Филипп Красивый каким-либо образом стремился к универсальной монархии или, потихоньку, готовился установить французскую гегемонию в Европе? Что он всерьез рассматривал возможность посадить Карла Валуа на императорский трон дважды побуждая его к этому? Два союзных договора, которые он заключил с императорами, показывают, напротив, что эффективность переговоров с германскими цезарями зависела от угрозы выдвижения альтернативного кандидата на корону империи. Планировал ли король сделать вассалом Восточную империю в Константинополе, женив своего брата на наследнице Балдуина II Константинопольского? Этим он заставлял беспокоиться греческого императора; он утверждал вездесущность французской дипломатии. И вот что я хочу сказать: в Европе было мало дел, в которые Филипп Красивый не был бы вовлечен, прямо или косвенно. Тем самым он усилил свое влияние, и следует отметить, что он прибегал исключительно к мирным средствам, а не к силе. Если он и посылал армию, то не столько для того, чтобы воевать, сколько для того, чтобы дать почувствовать свою власть, за исключением Фландрии, но как уже говорилось, что это был особый случай, поскольку эта равнинная страна была тогда включена в состав королевства Франция. Если государи и народы не почитали его так, как почитали Людовика Святого, Филипп Красивый продолжал играть роль международного арбитра, взятую на себя его предком. Но его арбитражи редко были бескорыстными! Слишком очевидно, что, не имея возможности расширяться в Испанию или Италию, он "двигал свои пешки" на восток, в сторону Германии. Можно представить, что Франция, наконец, достигла бы левого берега Рейна, от Альп до Северного моря, если бы Столетняя война не разрушила эти планы на долгое время. Духовное, интеллектуальное и художественное влияние Франции достигло пика во времена правления Святого Людовика. При правлении его внука она приобрела политическое влияние. Дерево Капетингов, казавшееся в то время несокрушимым, бросало свою тень на всю Европу, что было невыносимо для Данте, изгнанного из Флоренции гибеллина. Филиппу Красивому не хватало только папы, который был бы ему предан: им стал Климент V.

Часть шестая. Тамплиеры

I. Климент V

Папа Бенедикт XI умер от несварения свежего инжира, что было как нельзя кстати для Ногаре, чье осуждение он собирался вынести за нападение в Ананьи. Ногаре, не добившись посмертного осуждения Бонифация VIII, вернулся во Францию; он испытал одновременно облегчение и разочарование и был полон решимости доказать свою невиновность, добившись от нового папы осуждения памяти Бонифация VIII, которого он считал еретиком, узурпатором и преступником. Решимость, которую он приложил к этому, была соразмерна его беспокойству; отпущение грехов, которое он получил, не совсем успокоило его. В глазах потомков он останется человеком из Ананьи.