Философия

Заняв Корубгу и Узун-Ахмед, генерал Б. приказал произвести глубокую разведку второй линии дэве-боюнских фортов. Ночью отряд разведчиков под начальством капитана М. покинул село Куруджик, двигаясь по Эрзерумскому шоссе, миновал занятые форты, проехал форт Сивишли и, не встретив турок, достиг Эрзерума. С городского вала в седьмом часу капитан М. послал с ординарцем в тыл донесение о занятии форта. Карсская площадь была пуста. Казармы горели, и трещали взрывавшиеся патроны. В одном из строений сидела, угощаясь чаем, оставленная турками застава. Завидев наших, аскеры покидают дома и идут рядом изнурённые, печальные. На требование отдать ружья турки мотают головой, бурча: «Нет, самим нужно». На одной из улиц М. встречает депутация мирных жителей, подносят лаваши и несколько коробок папирос. С балкона американского миссионера Степльтона машут платками сидевшие десять месяцев в бесте[370] армяне. Через полтора часа в город прибыл генерал Б. Ему представились американский миссионер Степльтон, чины персидского консульства и гражданские власти. […][371]

Илья Зданевич

Трапезонд

(От нашего специального корреспондента)[372]

Так же[373] как и Эрзерум: ещё утром сообщали, что операция может затянуться. Но к трём часам изнемогшие от солнца улицы Тифлиса, оживляемые порхающими репницами (в этом году особенно много), только что зацветшими миндалями и сиренами автомобилей, запестрели флагами: Трапезонд взят. А через два дня, в сумерках Страстной Пятницы мы уже покинули Батум[374], правя на юго-запад, бороздя мёртвую зыбь[375]. Собравшиеся на палубе спутники-корреспонденты, уполномоченные, моряки, армейцы делились подробностями наступления приморского отряда, выясняли канву, по которой солдаты вышили узор царицы Понта Эвксинского. Тут были повести о сказочных подвигах лейтенанта Д.[376], рассказы об обстреле с «Бреслау»[377] наших позиций под Камур-Кеном, воспоминания о гибели «Португаля»[378]. За бортом в ночи проплывала арена недавних боёв, под небом, засорённым крохами звёзд, – чёрные горы Лазистана. Временами на берегу вспыхивали искры деревень и местечек – Хопы, Архаве, Вице, Атины – и прятались в складках неведомой страны.

Ко второй половине прошлого года приморский отряд занимал позиции по правому берегу реки Архаве-Дэреси, упираясь в трущобы Понтийского хребта. Но когда в январе генерал Ю.[379], выбив турок из Кёпри-Кёя, стал под Дэве-Боюном, генералу Л.[380] пришлось перейти в наступление, чтобы подтянуть правый фланг. Артиллерийская подготовка началась утром 23 января. В половине девятого принялись стрелять батареи, а в девять открыл огонь флот. Турецкая приморская артиллерия стала отвечать[381], остальная молчала. В полдень наш правый участок повёл атаку в обход левого фланга турок, под сильным ружейным и пулемётным огнём переправился через Архаве-Дэреси, выбил турок из четырёхярусных окопов и занял ближний к морю хребет. Для поддержки левого фланга неприятель стянул силы к морю, но на следующий день наступление нашего правого участка продолжалось, и к 8 часам передовые части заняли село Мацхору в семи километрах к юго-западу от Архаве. Центр наступал в направлении села Лумы и вершины Таш-Дыби-Тэпеси, а на левом фланге колонна подполковника Щ., обходя Магара-Даг продвигалась на юго-восток с целью войти в тыл туркам, занимавшим хребет у Детруви-Баши.

25 января турки отходили уже без боя, наш правый участок занял высоты к юго-западу от с. Сомли, средний – вершины гор Таш-Дыби-Тэпеси и Мито-Тэпеси, несмотря на сильный туман и дождь. На правом берегу реки Вице-Дэреси остался незначительный арьергард противника. 26-го к 3[-м] часам дня были захвачены с. Дербент и Сомла (в донесениях Абу-Судолиа, но это, очевидно, ошибка), а 27-го завязался бой с турецкими частями, засевшими на правом берегу Вице-Дэреси и пытавшимися короткими контратаками сбить наши авангарды до подхода главных сил. Турецкая артиллерия с хребта левого берега пыталась обстрелять наших, но огонь[382] заставил её замолчать и переменить позицию. К 6 часам вечера турки прекратили атаки на фронте реки и отступили на высоты левого берега.