Философия

– Ударите. Вот тоже нашли решение вопроса, как будто это вас подвинет вперёд, – он засунул руки в карманы и бросился в угол комнаты. Повернувшись с видом победителя: – Вы что же, воображаете, что, возясь с вами, я преследую какую-нибудь выгоду? Мне просто вас жалко, – подмечая [?] и поднося раскрытую ладонь к лицу Ильязда. – Понимаете, жалко.

Ильязд, отшатываясь:

– Оставьте меня в покое, – махнул рукой. – Порете чепуху. – Повернулся и хотел выйти. Но Суваров схватил его за плечо:

– Ильязд, я предупреждаю вас в последний раз, остановитесь.

Ильязд обернулся, побледневший, разозлённый, бессильный сдержать себя:

– Суваров, если вы ещё добавите, хотя бы позволите малейший намёк по поводу моих личных дел, я сломаю о вас вот этот стул! Берегитесь обмолвиться по поводу женщины, которая мне нравится, я это не прощаю.

Суваров подпрыгнул и бросился опять в угол.

– Что за дурацкий характер, что за больная печень! Я вовсе не собираюсь говорить о женщине. Женщина – это меня не касается.

– К счастью для вас.

– Но зато меня касается, – и он снова подбежал к Ильязду и, поднося к лицу Ильязда руку, уже растопырив пальцы, – это то, что вы, зная, что за историю затевает Синейшина, вместо того чтобы ему помешать, позволяете ему действовать безнаказанно, бросая на произвол судьбы ваших друзей.

Ильязд смотрел ошеломлённый, не зная, что возразить.

– Ах, теперь вы молчите, – закричал торжествующе Суваров, отступая на шаг, выпятив грудь и сложив на ней руки, – потому что вы во фраке, в ходу, в посольстве, а ваши нищие полуголодные друзья, которых не пустили бы даже на кухню этого здания, ищут вас по всему Стамбулу, задыхаясь от тревоги! – он поднял руки, словно выпустив когти, и зашипел: – Понимаете, задыхаясь от тревоги.

– Какие друзья?

– Ах, вот что, вы настолько очарованы, что уже ничего не помните, – засмеялся Суваров и, повернувшись, зашагал по комнате, покачиваясь от смеха. – А Яблочкова не помните? – скосил он рожу, глядя презрительно через плечо. И так Ильязд стоял, потупив глаза и ничего не отвечая. – Яблочкова, того самого. Со сморщенным личиком, нестриженного, небритого, с обсыпанным перхотью воротником, в выцветшей тужурке и с прожжёнными папиросой брюками? Яблочкова, несчастного, голодающего, с головой, напичканной сумасбродством, наивного, хватающегося за всякое «здравствуйте» как за спасение? Яблочкова, которому вы наговорили чёрт знает чего, клялись в любви, в дружбе, не знаю ещё в чём? Ах, вот ваше постоянное безответственное поведение! Подумали ли вы раньше, чем дать волю вашей привычке болтать, что взбредёт на ум, что перед вами чувствительная душа, что ваши слова оставят в ней след и что следует быть бережным? Вспомнили вы за этот месяц, здесь среди балов и бутылок, о том, что он вас ищет, что он умирает от тревоги, что надежда встретить вас, отыскать вас – последнее, что осталось у этого сумасшедшего юноши?

– Яблочков меня ищет? – проговорил Ильязд по-дурацки.

– Ах, вам это и не пришло на ум, очарованному, однако вы должны лучше знать, чем я, что вы ему наговорили, каких вы ему надавали оснований, чтобы вас искать. В Айя Софии только о вас и знают, что вы где-то в тени у долларов. Естественно, что Яблочков попал ко мне, когда стал искать, как бы подняться до недосягаемых высот. Он мне дал такой ваш портрет, что я, привыкший ничему не удивляться, был поражён, однако как вы сумели очаровать его.

– Суваров, если вы всё это говорите, чтобы задеть меня, и Яблочков для вас только средство, я вас поздравляю.

– Здорово, отличная диверсия. Послушайте, это любопытно, сядем, разговор приобретает деловой характер, – Суваров отпрянул и обрушился на диван, Ильязд продолжал стоять, теребя ленту монокля. – Он мне вас обрисовал как самого умного человека на земле, самого благородного, самого порядочного, с глазами, полными доброты и понимания, ах, чего он только не наговорил. Я не мог добиться ответа ни на один из ходячих вопросов: рост, цвет волос, цвет глаз, лицо, нос и прочее. Это для него не существует. Он даже не заметил, велики вы или малы, блондин вы или брюнет. Вы для него дух, бесплотный дух, гений добра, спаситель, ангел дружбы и ещё чёрт знает что. Ха-ха-ха. Только когда он мне после получаса бесплотных описаний сказал, что вы проживали на улице Величества, я, несмотря на столь отдалённое сходство, понял, что это вы.

«Что за смысл Суварову задевать меня», – подумал Ильязд и посмотрел исподлобья на марочника. Но тот, словно поняв этот взгляд, продолжал, не останавливаясь:

– Я не мог как следует понять, в чём дело, так как при всей словоохотливости Яблочков не пожелал выдать каких-то тайн, но я всё-таки уяснил, что надвигаются какие-то события и ваше присутствие на Халках необходимо, что вы должны помочь вашими указаниями и прочее. Что дело не терпит отсрочки, что если вы не появитесь вовремя, может случиться несчастье, что, и это заставило его особенно волноваться, он не понимает, как это вы, обнадёжив его, бросили на произвол судьбы, и он, вступив на определённый путь ввиду вашего поощрения, не знает, что делать. Я обещал ему найти вас.