Философия без дураков

В каком смысле? Все главные выводы сделаны до него, а ему надо только в энный раз доказать, что старое откровение лучше новых двух. Без шуток – ближе всего это к работе рекламщика, по определению исключающей сомнение и исследование. Какая колбаса самая вкусная и какой кандидат лучший на выборах, рекламист всегда уже знает, осталось подобрать аргументы и метафоры к выводу, который уже заказан (а не доказан).

Если спросим, какой текст при этом больше всего понравится публике в данный момент – зависит от публики и момента. Овации может сорвать и писатель, и рекламщик, в некоем роде они натренированы как раз тому, чтобы нравиться людям. Но если спросим, кто лучше решает исследовательские задачи, а в долгосроке важнее это, то лучше всего их решает исследователь, у него такая работа. А двое других просто поделились своим мнением.

Вообще союз «и» здесь смертелен для философии, если второе слово «наука». Поначалу, когда наука была в отрочестве, а метафизики чувствовали себя увереннее, они сами могли употреблять это «и», что было похлопыванием по плечу младшего коллеги. «А вот мой младший по прикладным задачам, пока я тут по Абсолюту». Еще Гегель в начале XIX века мог так похлопать. Собственно, и сейчас так можно – но мало кто оценит жест. «На утренней прогулке Наполеон бывает общительным, но не бойтесь, он не буйный».

Союз «и» активирует то определение философии, которое по методу, которого нет (или можно сказать, у каждого автора он глубоко авторский). И это уже признание второсортности. Если самоопределение было бы возможно только такое, мы, вероятно, озаботились бы поиском для своих занятий более приличного слова.

Куда скромнее встроиться в длинный ряд, самоопределив себя через запятую вместо союза. Социология, психология, филология, философия… Ну вроде как идешь по длинному университетскому коридору и перечисляешь кафедры. Что ж, после утренней прогулки Наполеон успокоился. В предыдущем варианте, если вы помните, мир делился 50/50: «моя кафедра и все остальное». Здесь же философия претендует лишь на то, что занимается неким рациональным познанием в некоей области, а еще в сотне похожих мест занимаются рациональным познанием чего-то другого. Так скромнее, но так лучше. Если в первом варианте была попытка возвыситься (смешная и провальная), то здесь скорее попытка присоединиться к тому, что точно работает (может, и получится).

Тогда вопрос: что это за область, если самоопределение приходит через нее? Про что мы? Если посмотреть исторически, то это какое-то усыхание Византийской империи. Сначала огромные территории, но за столетия время отгрызает куски, и империя в две трети Средиземноморья съеживается до размеров одного города. Не нравится Византийская империя, возьмите любую другую. Главное, чтобы ее обгрызало время.

500 лет назад можно было испытывать интерес к вопросам, за которые сейчас тебя назвали бы физиком, социологом, психологом. Тогда интерес еще не развился до этих слов, и все, что угодно, могло проходить по ведомству философии. Но как только в области накапливалось достаточно неравнодушных людей, энное количество книг и немного самоуверенности, она объявляла суверенитет. Сначала было так: натурфилософия хорошо, но физика все-таки лучше. В XIX веке: здравствуйте, разрешите представиться – мы теперь социология. В XX веке: теория систем – это отдельное знание. Можно сказать, что к началу XXI века у философии растащили по специальным углам почти всю ее былую предметность. Даже логика – это такой британский доминион, с одной стороны, признаем королеву, с другой – сама себе большая Австралия. И есть мнение, что там скорее уния с математикой. Даже онтология сознания, это гордое княжество, кажется, готово уступить везде, где осмелится бросить вызов нейропсихологии, и, кажется, готово поменять флаг. Что же вообще осталось под былым знаменем?

Давайте согласимся, что философия сдала (или скоро окончательно сдаст) любую предметную область, если понимать под ней то, на что можно показать пальцем.

Если что, пальцем можно показать на что угодно, возможно лишь, это будут не вещи, а отношения. На политику можно показать пальцем. На мозг и мышление, понимаемое как процессы в психике, тоже можно.

Остается только само мышление, но не как процесс на нейронах, а как техники знания, реализованные на чем угодно, субстрат не важен.

Можно сказать, философия – про успешную работу с моделями в нашем мире. Правила успешной работы, можно и так. Текст про эти правила и все, что с ним можно сделать. Можно сказать, философия – это знание о знании (Наполеон, кажется, просыпается, но эта попытка уже получше). Такой философией в XXI веке заниматься еще можно.