Философия и событие. Беседы с кратким введением в философию Алена Бадью

Что такое бытие? Вот самая большая загадка философии, ее сфинкс или ее феникс. С нее начиналась философия, когда самые первые греческие мыслители занялись поиском первоначала всех вещей. Для Пифагора таким первоначалом стали числа. В определенном смысле, Бадью поддерживает эту интуицию, самую древнюю интуицию западной философии. Она составляет решающий элемент и в уроке Платона, согласно которому математические формы относятся к «умопостигаемому», то есть к самым высоким и самым истинным объектам мышления – тем, что достигаешь, когда сумел освободиться от чувственных и телесных привязанностей.

Можно было бы подумать, что математика ведет в лучшем случае к идеализму платоновского типа, а в худшем – к различным видам нумерологического мистицизма и другим каббалистическим спекуляциям. Но у Бадью она служит утверждению материализма. Материалистические философы отказываются уступать религиозному суеверию и в качестве единственного первоначала бытия полагают существование материи. Это горизонтальное представление, пространство чистой имманентности, которое таким образом открывается, отвергая иллюзорные трансцендентные вертикали (Бог, душа). Альтюссер говорил, что пора «перестать рассказывать себе истории». А Огюст Конт определял материалистический принцип как «сведение высшего к низшему». Так, дух – это мозг, а жизнь – материя. Тем самым, наука становится единственным способом подойти к бытию. Эпикур разработал понятие атомов; Ламетри – развил тему человека как всего лишь биологической машины.

Бадью принадлежит к этой традиции. Но он решительно обновляет ее. Почему? Потому что он строит этот материализм на основе математической науки. Материализм был физическим (Эпикур), биологическим (Ламетри), историческим, диалектическим и социологическим (Маркс), но он никогда не обосновывался математикой и логикой в столь систематичном и полном виде. Это изобретение нового вида материализма. Суть материи открывается не биологией или физикой, а математическими и логическими законами, которые организуют ее вечную композицию.

Все начинается с тезиса: бытие – лишь бесконечность множественностей. Нет одного бытия. Речь о бытии в единственном числе, к которой нас неизбежно подталкивает язык, не должна внушать нам мечты о некоем единстве бытия: есть лишь множественности, бесконечно разложимые на новые множественности. Невозможно найти завершения этой цепочки, ни сверху, ни снизу – то есть, нет ни первого Единого, ни предельного атома. Фундаментальная, исходная интуиция Бадью – в понимании того, что только математика способна описать такие бесконечно разложимые множественности. Теория множеств – в том виде, в каком она была придумана Георгом Кантором и аксиоматизирована Эрнстом Цермело и Абрахамом Френкелем, – это, по сути, не что иное, как теория множественностей, предполагающая существование пустого множества.

Эта теория не является частной или региональной. Это сама теория математики, ее вечное основание. Число, функция, точка, арифметическое отношение, на самом деле, выводятся из множеств. Все, что можно представить, состоит из множеств и элементов, причем элементы и множества сами являются бесконечными сложениями и разложениями. Короче говоря, бесконечность и множественность по праву могут считаться основой всякой вещи. Поэтому только математика высказывается о бытии: бесконечно разложимые множественности могут прийти только к пустоте. Или, говоря иначе, множественности состоят только из пустоты.

То есть, нет никакой тайны бытия. Конечно, люди ищут секрет бытия; они, в целом, пытаются интерпретировать мир, разгадать сущность вещей, их смысл. Он думают, что нашли в вещах нечто «значимое». Однако вещи не имеют смысла сами по себе. Они раскладываются до бесконечности, вот и все. Это пункт полного расхождения с Хайдеггером, который неустанно искал «смысл бытия». Но, поскольку смысла нет, философия Хайдеггера все больше облекалась в поэтические формы. Окончательный вывод, если мы все же хотим говорить о тайне бытия, – отсутствие у него значения, то есть его пустота. Хайдеггер говорил о Бытии, наделяя его величием, хотя нужно было говорить лишь о том, что есть какое-то бытие, то есть множественности, которые идут до бесконечности, причем их финальным пределом является только лишенная смысла пустота.

Возможны две ошибки в тезисе о бесконечности бытия, этой бесконечной множественности: первая – это религиозная интерпретация, которая понимает Бесконечность в качестве Бога. Но, на самом деле, нет ничего банальнее бесконечности, которая слагает все вещи и делает из мира бесконечное сложение и разложение. Вторая ошибка – считать, будто бесконечность – это хаос, радостный и непроницаемый. Это ошибка Делеза. Он остается романтиком бесконечности или своеобразным учеником колдуна: ему хотелось, чтобы мир походил на литературную магию, был уникальным гигантским вихрем, хотя он, очевидно, сделан из законов и стабильностей разного рода. Бесконечность определяется строгими математическими правилами.