Философия красоты

Ночь подарила бессонницу. В принципе, Эгинеев ожидал чего-то подобного, он хорошо знал эту особенность организма – с самого раннего детства, стоило ему немного переволноваться и, пожалуйста, ночь без сна гарантирована. С возрастом Кэнчээри Ивакович начал находить в этом особое, немного болезненное, но все же удовольствие. Часы тикают, за стеной – черт бы побрал эти картонные перегородки – ворочается Верочка, ее супруг сладко, с присвистом похрапывает, а Эгинеев думает, и мысли, все до одной, в этот поздний час кажутся правильными и красивыми. Еще можно наблюдать, как медленно, робко ползет к кровати лунная дорожка. Сначала белесая линия доберется до ног, потом ненавязчиво переселится на одеяло и уже под утро, когда Эгинеев все-таки заснет, погладит его по голове.

Бабушка уверяла, что луна приносит беспокойные сны, но сейчас Кэнчээри Иваковичу точно не до снов. Сегодня у него было свидание с самой замечательной женщиной в Москве. Да что там Москва, во всем мире второй такой не сыскать. Они гуляли по парку, потом сидели в кафе, в самом обыкновенном кафе, каких тысячи, но она делала вид, будто все хорошо. На самом деле привыкла-то она к другому, но…

Ее духи имели острый привкус мороза, а еще корицы и лимона. С корицей пекут булочки, а лимон кладут в чай. Чай в кафе был невкусный, из пакетиков, но она пила и не морщилась. Она рассказала ему о своих проблемах, ему, простому капитану, и с ним же целый вечер говорила о разных пустяках. Кажется, он рассказывал ей о Верочке… это ж надо было тратить драгоценное время на пустую болтовню? Почему было не сказать ей о том, какая она на самом деле особенная, замечательная, чудесная… женщины любят комплементы.

«Женщины любят деньги», – заявляла Верочка. Хотя сама почему-то вышла замуж за Выхляева, у которого ни денег, ни квартиры отдельной, всего-то богатства, что комп да самомнение. Интересно, а Ксане Выхляев понравился бы?

Почему-то сразу припомнился красавчик-Шерев, живущий с Ксаной под одной крышей. Про Шерева говорят, будто он алкоголик и бабник, ни одной юбки мимо не пропустит, к тому же женат на какой-то там актрисе, но жена ушла, хотя на развод не подавала… Кстати, а вот с Шеревым он не разговаривал. Эгинеев попытался понять, как так вышло. С Ароновым разговор был, с Лехиным тоже, с Ксаной, с моделями, с дизайнерами, художниками и прочей братией тоже, но не с Шеревым… Странно.

Хотя, почему странно, просто прямой связи между Кузнецовой и Шеревым нет. А косвенная? Спросить бы Ксану, но неудобно, еще решит, что Эгинеев – мелочный и хочет, пользуясь служебным положением, создать сопернику проблемы. Нет, Ксану спрашивать он не станет, пусть это и непрофессионально, но в данном случае Эгинееву меньше всего хотелось оставаться профессионалом.

Лунная дорожка добралась до рук, в призрачном свете собственные ладони казались мертвенно-бледными, как у трупа.

Десять трупов. И одиннадцатой, если Эгинеев не найдет ублюдка, станет Ксана. Но кто? Кто? Рафинированный, изысканный Аронов? Унылый, погрязший в бухгалтерии Лехин? Или кто-то третий, кто бродит рядом, близко, но не настолько близко, чтобы попасть в сферу интереса.

Во время последней встречи, когда Эгинеев попросил показать зеркало, Николай Петрович Аронов волновался. Вернее, не совсем, чтобы волновался, скорее это походило на тень волнения: суетливые, немного неловкие жесты, излишняя разговорчивость и демонстративное веселье. Аронов рассмеялся, услышав историю о Черной леди.

– О да, слышал, слышал… В этой сказке есть доля истины, Зеркало Химеры действительно когда-то обитало в Париже, принадлежало одной даме, по слухам, очень красивой даме, хотя дело не в красоте, совсем не в красоте… – Аронов задумчиво рассматривал зеркало, словно увидел его впервые. – Бедняжка покончила с собой… Ванна, шампанское, яд… Весьма романтично, хотя и глупо. Вроде бы как она предпочла смерть нищете, а ее брат потом продал имущество с аукциона. Зеркало уехало в Германию, а уже оттуда в качестве трофея, попало в Россию. Подобные вещи любят путешествовать. Но Черная леди… глупости.

Может, и глупости, но капитана Эгинеева в этой истории кое-что зацепило. Как там выразился Аронов? Ванна, шампанское, яд? Романтично, но глупо? Совпадение? Или кто-то сознательно добивался сходства? Тогда все началось с Сумочкина?

Или гораздо раньше, с Августы Подберезинской?

Или еще раньше, с несчастной француженки и зеркала? Но до француженки вряд ли удастся добраться. Эгинеев представил выражение лица начальника, услышавшего просьбу о командировке в Париж… Точно решат, что Якут с ума сошел.

Лунная дорожка переползла на грудь. Быстро она, почти так же быстро, как убийца. Нужно найти его раньше, чем он доберется до Ксаны. С этой мыслью капитан Эгинеев Кэнчээри Ивакович уснул.

Дневник одного безумца.