Философия красоты

Что она тебе сказала? Наверное, утешала, уговаривала не расстраиваться, и возможно даже пообещала порвать с Арамисом. Машка умела казаться доброй и понимающей, а ты всегда готова была поверить в лучшее. Потом она напоила тебя чаем… В термосе принесла или в гости пригласила? Ставлю на термос – Машка уже тогда была достаточно осторожна, чтобы не показываться с тобой на людях. Ты выпила и пошла домой, а когда почувствовала себя плохо, догадалась обо всем и попыталась дозвониться до меня. Ты хотела рассказать правду, хотела, чтобы я помог, пришел, спас. Ты надеялась на меня, а я подвел.

После твоей смерти лабораторию прикрыли – комиссия обнаружила огромное количество нарушений в работе, но Машка, истинная виновница произошедшего, осталась ненаказанной. Она боялась. Теперь я четко вспоминаю, что сразу после похорон Машка поспешно уехала в деревню к тетке. В деревню. Машка. Более несопоставимых понятий не существует. Мне бы уже тогда задуматься, но я был слишком занят собственным горем, чтобы обращать внимание на подобные странности. Знаешь, что я думаю? Ее мать что-то заподозрила, поэтому поспешила спрятать любимую девочку, а тебя обозвали самоубийцей.

Я рассказывал тебе о Сумочкине? Не помню, а перечитывать все записи нет желания. Сумочкин – глупец и предатель, я давно наблюдал за ним, просто из любопытства: при всем желании Ромочка вряд ли сумел бы причинить существенный вред "л'Этуали", но мелкие подлости забавляли. И вот, когда Арамису становится известно про Сумочкина, тот вдруг умирает.

Снова самоубийство.

Снова тиатонин.

Снова Машка. На этот раз она правильно рассчитала дозу и бедолага Сумочкин умер быстро. Опыт сказывается.

Химера

Иван явился под утро, холодный, веселый, хмельной. От него привычно несло водкой, но теперь этот запах казался мне столь же притворным, как искусственные цветы. Водкой пахла одежда, но готова поклясться, сам Иван был трезв.

– Привет, дорогая, скучала? – дежурный поцелуй в щеку, ни дать, ни взять – супруг, возвратившийся из командировки. А мне, следовательно, полагается изображать жену, которая безумно соскучилась по мужу.

– Ну, рассказывай, чего тут натворить успели?

– Ничего. – Я рассматривала Ивана, выискивая косвенные доказательства своей правоты. Спокойный чуть насмешливый взгляд, уверенные движения и руки не дрожат, и суждения у него всегда здравые. Я ведь раньше обращала на это внимание, но потом решила, что артисты, тем более такие знаменитые, спиваются как-то иначе, чем простые люди.

– Что, совсем ничего? – Иван огорчился. – И милиция не приходила?

– Приходила.

– И как?

– И никак. Успокойся, про тебя не спрашивали.

– А про кого спрашивали?

– Про Аронова.

– Тогда ладно. Сфаргань кофейку, а то прям голова раскалывается. Туда лететь, назад лететь, а я самолетов на дух не переношу. И вообще непонятно, за каким Лехин туда отправил именно меня. Я ж не менеджер, не финансист, я вообще выполняю эти… представительские функции. – Иван раздраженно – никогда еще не видела его раздраженным – швырнул плащ на пол. – Нет, ну вот скажи, зачем отправлять меня туда, зная, что я в этих цифрах ни бельмеса не понимаю? Да Лехину все равно ехать придется, только время потеряли. И главное, с такой срочностью… «Иван, ты должен понимать степень возложенной на тебя ответственности… ты столько лет ограничивал свое участие в делах фирмы…».