Философия красоты

Может, и не стоит, но я все равно поревела от души, даже Эльвира, принесшая ужин, обеспокоилась и предложила валерьянки. Кроме нее и Шерева, который заглядывал каждый час, больше никому не было до меня дела.

И наступила ночь – беспокойная темнота, наполненная незнакомыми звуками и мятыми сновидениями – а за ней утро, день и, наконец, вечер. Я даже нашла в себе силы спуститься вниз: должна же я увидеть ту, что отобрала маску.

– Ксана пришла пожелать удачи? – Изумился Аронов. – Не волнуйся, девочка, все получится, никто ни о чем не узнает.

Интересно, кому были адресованы эти слова, мне или Лисс? До чего же неприятно видеть свою маску на чужом лице, траурное платье – черное кружево на белом атласе и скорбные слезы речного жемчуга – смотрится великолепно, будто сшито специально для нее. Хотя платье мое, я мерила его когда-то, атлас скользкий, а кружево, там, где ему удается коснуться кожи, колючее, еще к платью прилагаются неудобные перчатки и белые шелковые туфельки…

К горлу снова подобрался тугой комок из слез.

– Ну, пожелай нам удачи, – попросил Ник-Ник.

Я только махнула рукой. Они вышли, такие уверенные, красивые, а Иван, обернувшись на пороге, тихо произнес:

– Ничего не бойся, я скоро вернусь.

Дневник одного безумца.

Все, назад дороги нет, я видел газеты – в кои-то веки в них правда, а значит, время пришло. Я еще не знаю, когда: сегодня или завтра, но знаю, что скоро. Я успею, Августа.

Я придумал красивую смерть, чтобы помнили, чтобы никто не усомнился, что убийца – Арамис. Маша желает убрать и его, и скорее всего убьет, в ее теле живут демоны разрушения, но мне все равно. Главное, уничтожить его имя, саму память о нем. Я хочу, чтобы каждый человек в этой стране узнал правду. Арамис – убийца.

Мне немного страшно, Августа, в сотый, тысячный раз перебираю весь мой план, ищу недостатки и не нахожу, но страх не отступает. Не смерти боюсь, пред ней я беззащитен, – неудачи, того, что ему снова удастся сохранить лицо, точнее ту отвратительную маску лицемерной добродетели, которая давно уже стало его лицом.

Наверное, это последнее мое письмо к тебе, чувствую, время убегает сквозь пальцы, и потому спешу. Сегодня Маша отнесет мои письма к нему. Письма и бутылку коньяку, приправленного ее любимым ядом.

А завтра все случится.

Или послезавтра. Но ждать осталось недолго, скоро мы увидимся, непременно увидимся. Я люблю тебя, Августа, и всегда любил, прости меня.

Твой несостоявшийся герой.

Якут

Ночь прошла в кошмаре, Эгинеев не мог думать ни о чем, кроме этого распроклятого «сейшна». Он почти вживую видел жадную до крови толпу, томящуюся ожиданием невиданного доселе развлечения, и Ксану, которой уготована роль жертвы. Ксана снимет маску, у нее не будет иного выхода, а толпа бездельников, убедившись, что их обманули, разорвет обманщицу в клочья.

До реального убийства дело, конечно, не дойдет, но… Эгинеева не отпускало ощущение приближающейся катастрофы. А Верочка веселилась, она обзвонила всех своих подруг, перемерила добрый десяток платьев и долго сетовала, что ее доходы не позволяют одеваться в приличных магазинах. Верочкин супруг благоразумно убрался из дому, сославшись на срочную работу, и весь поток стенаний-сомнений и возмущения пришлось выдерживать Эгинееву.

Он выдержал, потому как был занят собственными мыслями и даже согласился надеть костюм. А пистолет пришлось оставить дома, на «сейшны» не пускают с пистолетами.

Это было самое странное мероприятие, на котором доводилось бывать Эгинееву. Огромный зал, расставленные у стен столы с выпивкой и закусками и оглушительная музыка.

– Правда, тут классно?! – Проорала на ухо Верочка. – Сейчас все потусуются слегка, потом само мероприятие, а потом снова сюда, чтобы, значит, обсудить, и по домам.