Философия красоты

– А ты откуда знаешь? – Разговаривать сквозь музыку было неудобно, в горле моментально запершило, и Эгинеев схватил со стола ближайший стакан, и отхлебнув теплой минералки, повторил вопрос.

– Всегда так. – Верочка осматривала зал взглядом профессионального охотника. – Подпоить хотят, чтобы народ легче реагировал. Ну да расслабься, это ненадолго, сейчас все соберутся, и сам увидишь. Ну в общем, я пошла.

Верочка чувствовала себя здесь, как рыба в воде. Эгинеев некоторое время наблюдал за ней: вот подошла к солидной упакованной в бархат даме, перебросилась парой фраз и перешла к лохматому типу в рваных джинсах. От типа – к девушке с проколотой нижней губой, потом к седовласому господину в элегантном костюме…

– За дамой следите? – Поинтересовался Лехин. Откуда он появился, Эгинеев не заметил. Выглядел Марат Сергеевич как всегда безупречно – костюм, галстук, прическа, даже выражение лица сегодня какое-то торжественное, такое обычно бывает у гостей на свадьбе.

– Это сестра. – Зачем-то объяснил Эгинеев.

– Симпатичная. Вы не находите, что здесь слишком уж шумно?

Кэнчээри кивнул, разговаривать в этом звуковом хаосе было совершенно невозможно, а поговорить с Лехиным нужно, очень нужно. Поэтому, когда Марат Сергеевич предложил пройти «в место, более подходящее для беседы», Эгинеев охотно согласился.

– Ох, не люблю подобные мероприятия, – признался Лехин, промокая носовым платком вспотевший лоб. Закуток, куда привел Марат Сергеевич, по-видимому, являлся чьим-то кабинетом: выключенный компьютер, заваленный бумагами стол, фотография рыжего карапуза, приклеенная к монитору, и керамическая кружка с собачьей мордой. Почти домашний уют, Эгинееву даже неудобно стало, но Лехин на чужой территории чувствовал себя свободно, значит, знал, куда вел.

– Шум, гам и куча бездельников, желающих выпить на халяву… Нет, нет, это я не про вас. С вами я сам хотел побеседовать, но все дела, понимаете… расписание такое, что к концу дня собственное имя забываешь. Признаться, очень рад, что вы сами позвонили и заглянули. Хотел спросить, как продвигается расследование? Нашли уже убийцу?

– Почти.

– Да что вы говорите! – Восхитился Лехин. – А я, признаться, и не рассчитывал. Эх, зря у нас милицию ругают, такое мертвое дело, а вы раскрыли.

Похвала была приятна, но в искренность ее Эгинеев не поверил.

– А у нас вот, неприятности, одни завистники кругом… клеветники… напишут невесть чего, а нам потом расхлебывай. Я, конечно, с самого начала был против этой затеи с маской, к чему прятки, если заранее понятно, что когда-нибудь лицо придется открыть. Уж лучше с самого начала, а то деньги вложены, а проект, считайте, умер, кому она интересна будет, если тайну раскрыть. А не раскрывать – так обманщиками назовут, скажут, что уродину… прости господи… в модели толкали. Вот и приходится изворачиваться… Так значит, уже знаете, кто убийца?

– Догадываемся. – Эгинееву не хотелось распространяться на эту тему, потому как не было уверенности, что господин Лехин отнесется к догадке серьезно. Скорее уж решит, что капитан с ума сошел. Положение спас телефон, и Кэнчээри, извинившись, вышел в коридор.

– Эгинеев? До тебя дозвонится, что до Смольного во время революции, – Олег был весел, либо ему удалось что-то узнать, либо просто успел опрокинуть пару кружек пива, и теперь все проблемы были по колено.

– Ну?

– Что «ну», никогда твой Шерев не учился в той школе.

– Что? – Эгинеев готов был услышать, что угодно, но только не это.

– Не учился, говорю! – Проорал Олег. – Нету такого в списках! Не значится!

– Ладно, спасибо.

– Пожалуйста! Ты там аккуратнее отдыхай, а то совсем оглохнешь. – Олег отключился, а Кэнчээри еще некоторое время стоял в коридоре, пытаясь переварить полученную только что информацию. Его стройная, изящная, как Эйфелева башня, теория, рушилась прямо на глазах. Если Шерев не учился в Ряжино, то значит…

Значит у него не было мотива.

А у кого был?

В коридор вышел Лехин и, постучав пальцем по циферблату, заметил:

– Время. Если вы не против, перенесем наш разговор, а то, знаете ли, не хотелось бы пропускать представление. Да и вам, я думаю, будет полезно поглядеть.

За пять лет и несколько месяцев до…

Время шло. Время собирало минуты, часы, дни, из которых лепило недели и месяцы. Полтора года унылого существования, матушка, Стефания, слуги, нечастые выезды в гости и нудные вечера в обществе людей, которые его не понимали.