Серж смеется. Господи, какое же она чудо, золото, наряды, дом… он как-то хотел подарить Адочке дом, не в Москве, не в Петрограде, всего-навсего в Уртинске, что в пяти верстах от поместья, но матушка воспротивилась. Матушка ненавидела Аду. Все в доме ненавидели Аду, а она жила, не замечая этой ненависти, она была слишком счастлива, чтобы обращать внимание на других.
В имение Серж вернулся затемно. С неба сыпался настоящий снег, легкие, крупные хлопья, и на душе от первого снега и любви было легко и счастливо. Душа жаждала полета, вверх, к небу, к богу и ангелам. Жаль, что не с кем поделится этим всепоглощающим счастьем. Дом встречал темными окнами и покоем. Спят уже.
Господи, как люди могут спать, когда идет первый снег и небо похоже на взбитую перину?
– Сережа, ты ли это?
Матушка? Час поздний, а она не спит? Неужто случилось что-то?
– Я.
– Подойди ко мне, Сережа.
Случилось. Точно что-то случилось? Неужели, снова война? Снова грязные окопы, тупые солдаты, мерзлая земля и соловьиный пересвист пуль? Только не война, пожалуйста, он не хочет возвращаться ТУДА. Он только-только научился спать. И жить. А Ада? Как он может возвращаться на фронт, когда у него есть Ада? Мать была странно-ласковой и говорила нарочно тихим тоном, словно с больным. Или обреченным? Именно из-за этого тона, который так не вязался с обликом матушки, Серж не сразу понял, о чем она говорит, а, поняв, не поверил.
– Что?
– Я говорю, Сережа, ты должен расстаться с этой девицей.
– Адой?
– Адой. – Матушка сморщилась, словно рюмку нехорошей водки выпила. – Ты должен с ней расстаться, сынок.
– Почему? – Большей нелепости Серж и представить не мог. Расстаться с Адой? Да он скорее умрет, чем расстанется с ней. Нет, не так: расставшись с ней он умрет всенепременно.
– Серж твой роман слишком затянулся. Твое имя и имя этой… этой девицы! Если бы ты знал, какие сплетни о вас ходят… У меня сердце кровью обливается, когда я вижу, что она с тобой делает. Серж, ты ведешь себя непотребно. Ты совершенно забыл, кто ты есть! О своем долге, о том, что значит имя Хованских. Ты готов растоптать это имя в угоду какой-то смазливой девчонке, поведение которой я даже обсуждать не стану.
– Я женюсь.