Философия моды

Ницше почти не пишет о моде, но он формулирует концепцию человека, которая в некоторых отношениях весьма сильно соответствует моде. Основной тезис звучит так: «Ты должен быть тем, кто ты есть»³³². Не в последнюю очередь в данном случае речь идет о том, чтобы «придать стиль» своему характеру³³³. Ницше утверждает: «Только в качестве эстетического феномена существование по-прежнему терпимо для нас»³³⁴. Эта идея получила дальнейшее развитие в поздних произведениях Мишеля Фуко[88]. Он утверждает, что теперь каждый из нас должен создавать самого себя как произведение искусства³³⁵. Фуко отрицает любую концепцию человека, приписывающую последнему предопределенную сущность, которую необходимо отыскать. Задача заключается не в том, чтобы найти самого себя, но в том, чтобы самого себя изобрести. Фуко рассматривает индивида как социальную конструкцию. В своих ранних работах он обращает внимание на то, каким образом соотношение сил, а в особенности такие социальные институты, как система здравоохранения и пенитенциарная система, влияют на формирование индивидов³³⁶. В работах Фуко периода 1980-1984 годов его взгляды значительно меняются: он по-прежнему рассматривает индивида как конструкцию, но развивает данную концепцию, утверждая теперь, что указанная конструкция обладает способностью конструировать саму себя. Подобная схема проявляется в том числе и в «аскезе» (терминология Фуко), предусматривающей со стороны субъекта постоянную работу над самим собой, чтобы самому вершить свою судьбу³³⁷. Однако эта концепция может показаться парадоксальной, поскольку речь идет о том, что мы, пытаясь овладеть собой, все время при этом от себя удаляемся. Фуко говорит, что вся его работа – лишь попытка освободиться от самого себя, попытка воспрепятствовать себе быть тем же самым³³⁸. К чему стремится подобное «я»? Каким образом оно организовывает свою жизнь? Фуко останавливается лишь на том, что это идеальное понятие, и подчеркивает, что образ жизни – заслуживающая внимания категория, которая оказывает влияние на формирование личности и которая может вмещать как этический, так и эстетический аспекты³³⁹. Однако образ жизни может означать что угодно.

Фуко, подобно Бодлеру, восхищается денди как особого рода идеалом³⁴⁰. Разумно задаться вопросом: является ли денди примером для подражания и стоит ли прилагать усилия, чтобы ему соответствовать? Дендизм появился в Англии в начале XIX века. После Французской революции ценностям времени стал отвечать в первую очередь стиль джентльменов, но не аристократии. Денди предпочитали одежду относительно простых форм, однако важно было, чтобы она создавалась из лучших материалов и имела покрои, свидетельствующий об изощренном и индивидуальном вкусе. Будучи современником, Карлейль дает заслуживающее внимания описание: «Денди – это человек, который носит одежду, человек, чья работа и бытие состоят в ношении одежды. Любое побуждение в его душе, духе, кошельке и личности посвящено этой единственной цели – носить одежду достойно: если другие одеваются, чтобы жить, то он живет, чтобы одеваться»³⁴¹. Другой денди, Оскар Уайльд, как известно, утверждал, что человек должен либо быть произведением искусства, либо носить его на себе³⁴². Денди часы проводили перед зеркалом, концентрируясь на деталях до такой степени, что резонно возникал вопрос, не пародия ли все это. Однако колоссальная работа по созданию идеальной внешности должна была остаться незамеченной. Самый главный денди, Красавец Бруммель, заявлял: «Если Джон Буль оборачивается, глядя на вас, вы одеты не так, как надо, – либо слишком строго, либо слишком элегантно, либо чересчур модно»³⁴³. Сдержанность стала идеалом красоты, стремлением более к совершенству, нежели к роскоши. Денди добивались естественности и расслабленности, но при этом совершенный внешний вид стоил больших усилий. Как утверждает Бодлер, «денди равнодушен или, по крайней мере, делает вид, что таков в том, что касается всяческих расчетов и осознания своего положения»³⁴⁴. Поэтому сноб никогда не сможет стать настоящим денди – сноб слишком явно демонстрирует, что он дорожит своим положением. Современник Бруммеля свидетельствует о том, что последний господствовал над целым поколением людей одним фасоном своей одежды³⁴⁵. Стиль денди фактически предопределил моду среднего класса, эталоном которой стали сдержанность и отсутствие роскоши. При этом данный стиль к концу XIX века стал подчеркнуто более экстравагантным и вычурным. Примером нового типа денди был граф Робер де Монтескье, ставший прообразом для графа д’Эссенте – главного героя романа Шарля Мари Жоржа[89] «Наоборот» (1884). Он носил белые костюмы, а вместо галстука использовал маленькие букеты фиалок. Именно этот образ способствовал впоследствии представлению о денди как о вычурном и отчасти глупом человеке, то есть идеале, который едва ли мог вызвать у Красавчика Бруммеля что-нибудь, кроме презрения.