Философия науки. Выпуск 6

Одним из важнейших вопросов онтологии ММ является вопрос об источнике самой множественности миров. Ведь из того, что Универсум бесконечен, еще не следует, что в нем должно быть множество миров, а не один-единственный бесконечный мир. Левкипп и Демокрит решают этот вопрос сугубо формально, в математическом стиле. Но уже Метродор Хиосский, не удовлетворенный данным решением, предложил в качестве источника бесконечного ММ бесконечную творческую мощь природы; в дальнейшем, у Эпикура и Лукреция, эта бесконечность производящих ресурсов природы подчеркивалась как vis infinitatis, “сила бесконечности” [9, с. 65]. В позднем Средневековье аргумент природы был заменен аргументом бесконечной мощи Творца, которую не может ограничить и исчерпать никакое конечное творение.

Довольно очевидно, что множественность миров неразрывно связана с чем-то вроде принципа относительности, т.е. отсутствием единого центра Универсума, отсутствием абсолютной “системы координат”, или с принципом полицентризма: каждый мир имеет свой центр, свою “систему координат”, свою “волю к власти”.

Главное затруднение атомистической концепции Гегель, например, сформулировал следующим образом: “как только мы признаем, что эти атомы, в качестве маленьких частиц, существуют самостоятельно, их соединение станет совершенно внешним и случайным складыванием” [10, т. 1, с. 309]. Вихрь, будучи механизмом космического масштаба, никак не может претендовать на создание наблюдаемого разнообразия устойчивых форм отдельных вещей и задавать закон их индивидуального и совместного существования.

Монады (Г.В.Лейбниц)

Второе дыхание идея ММ приобрела в XVI-XVII вв., после великих географических, этнографических и астрономических открытий. Миры стали рассматриваться и обсуждаться, прежде всего, как обитаемые и предельно разнообразные. Путешествия в иных мирах (странах) или описания европейского мира, увиденного глазами какого-нибудь экстравагантного чужака, становится излюбленным литературным приемом эпохи Просвещения. Сирано де Бержерак, Свифт, Фонтенель, Вольтер, Монтескье и другие отдали ему свою дань. Нередко он использовался для критики и сатиры существующих порядков. Такое внимание и интерес к теме ММ и “чужих” вполне может рассматриваться как симптом социокультурного кризиса и перелома, начатого в Возрождении и закончившегося в эпоху Просвещения; примерно так же, как это можно сделать и по отношению к периоду кризиса классического полиса V в. до н.э., когда и появилась атомистическая философия (ср. [9, с. 256]).

Онтологической вершиной Просвещения был, несомненно, Лейбниц с его монадологией. Сам Лейбниц, излагая историю своих интеллектуальных поисков, пишет, что освободившись, благодаря занятиям математикой и механикой, “из-под ига Аристотеля”, он “обратился к пустому пространству и атомам…, но отказался от этого после многих размышлений о невозможности найти принцип истинного единства в одной только материи…” [11, т. 1, с. 272]. Ему пришлось вернуться к “субстанциальным формам”, причем он “нашел, что природа этих форм состоит в силе; а отсюда вытекает нечто аналогичное сознанию и стремлению, и, следовательно, их нужно понимать наподобие того, как мы представляем себе души” (там же, с. 272-273). Таким образом, “поскольку материальные атомы противоречат разуму”, то, утверждает Лейбниц, существуют только “атомы-субстанции”. “Их можно было бы назвать метафизическими точками: они обладают чем-то жизненным и своего рода представлениями…” (там же, с. 276).

Итак, согласно Лейбницу, существует множество индивидуальных деятельных простых субстанций (“субстанциальных деятелей”, как именует их Н.О.Лосский), или монад, которые “и суть истинные атомы природы” (Монадология § 3) и образуют более сложные (составные) субстанции, или тела. Монада “не имеет окон, через которые что-либо могло бы войти туда или оттуда выйти” (§ 7), она есть живое зеркало, отражающее универсум со своей точки зрения (§§ 56, 57 и др.) и “настоящее ее чревато будущим” (§ 22). Монада не имеет частей, но обладает в себе множеством состояний и отношений, поскольку ее субстрату присущи восприятие (representatio, представление) и стремление (appetitus, воля). Отсюда следует, что “естественные изменения монад исходят из внутреннего принципа, так как внешняя причина не может иметь влияния внутри монады” (§ 11).