Философия обмана

Анализу противоречий и парадоксов в концепции Канта уделяют внимание О.В. Артемьева, В.В. Васильев, Т.И. Ойзерман, Э.Ю. Соловьев. Аргументы, связанные с критикой концепции Канта, так сказать, «изнутри» убедительно свидетельствуют о теоретической необоснованности абсолютного морального запрета добродетельного обмана. Однако не менее важные доводы, отвергающие концепцию Канта, связаны с указанием на ее противоречие фактам жизни, эмпирической действительности, здравому смыслу, наконец, природе человека. И, конечно же, существуют не-кантианские подходы, которые позволяют морально оправдывать некоторые случаи обмана. Для них характерна более развитая метатеоретическая рефлексия, по сравнению с той, которая была присуща при осмыслении такого рода проблем в XVIII веке.

Слабость аргументов тех участников дискуссии, которые отстаивали концепцию Канта, коренится, как мне думается, в недостаточной ясности их метатеоретических посылок.

VI.2. Каков способ существования и действенности моральных норм? Четырехмерность категориальной структуры метатеоретического уровня этики

Где, каким образом существует норма «не лги»? Когда и почему она возникла? Каким образом она способна действовать? В чем ее обязующая сила и насколько она велика? Почему во многих случаях она не реализуется? Если мы исключаем ее божественный характер, то должны ограничивать ее существование сознанием и действиями людей. Но здесь возникают трудные вопросы. Обычно говорят о сознании индивидуальном, групповом, институциональном, массовом и др. Как моральная норма «не лги» существует, например, в институциональном сознании, в обычаях, в культурной традиции, в различных формах культуротворческой деятельности, в том числе в этике (это особенно интересно)? Существует ли она в объективированном виде самом по себе (в тексте, магнитофонной записи и т.п.)? Одно дело, когда в индивидуальном сознании ее содержание только знаемо, другое - когда оно действенно. Кто, что, как и зачем удостоверяет ее действие? И на основе чего (концепции Канта? Библейских заповедей? «Морального кодекса коммунизма»? и т.п.). Таков далеко не полный перечень вопросов онтологического плана, осмысление которых весьма важно, если мы хотим выяснить смысл этой нормы и сферу ее обязательного применения.

Но любой из этих вопросов так или иначе требует гносеологической рефлексии (что такое ложь и что ею не является, как соотносятся теоретические утверждения и эмпирические, общее и единичное, абсолютное и относительное, субъективное и интерсубъективное и т.д.). При этом в теории морали главные планы описания и обоснования, особенно те, которые относятся к актам предписания, повеления и исполнения, носят аксиологический и праксео-логический характер. Но любые суждения в этом плане, если они служат элементами теоретических построений в этике (в частности, обоснованию максимы «не лги»), должны быть подвергнуты онтологической и гносеологической рефлексии.

Я хочу этим подчеркнуть, что фундаментальная структура философского знания четырехмерна. Она определяется категориями онтологического, гносеологического, аксиологического (ценность) и праксеологического (активность: интенциональность, цель, воля, действие). Каждая из этих категорий нередуцируема к другим; в этом проявляется ее фундаментальный характер. Они задают четыре основных типа философских проблем. Несмотря на то, что указанные категории не редуцируемы, они предполагают и требуют взаиморефлексии. Это означает, как отмечалось выше, что разработка, скажем, проблемы гносеологического типа должна включать прояснение ее существенных онтологических посылок (часто неявных), ценностных предпосылок и обусловленностей, а также зависимостей от факторов активности (интенциональность, целеполагание, веровательные установки, воля и пр.). Подобная трехмерная рефлексия относится и к остальным типам проблем. Этика-область аксиологии и во многих отношениях прак-сеологии. Проблематика этики принципиально не сводима к гносеологии, но подлежит гносеологической и онтологической рефлексии; особое место в ней занимают вопросы взаиморефлексии аксиологического и праксеологического планов исследования.

Обрисованная кратко взаимозависимость четырех фундаментальных категориальных планов, методологический учет этой взаимозависимости, создающей четырехмерную систему координат основательного философского исследования, образует тот метатеоретический уровень осмысления этических проблем, который существенно отличается от классического. С такой позиции многие классические теоретические конструкции выглядят упрощенными, а иногда и самопротиворечивыми, что проявляется и в абсолютистской концепции Канта.