Философия права

Но именно потому, что любовь есть чувство, она не подлежит принуждению. Это свет, извнутри озаряющий нравственный мир человека, недоступный никакой внешней власти. Только нравственный закон, обращающийся к совести, может действовать в этом внутреннем святилище человеческой души, и только сама любовь, покоряющая сердца, способна зажечь в них это пламя. Всякое же действие внешней силы может только его погасить. Закон любви есть закон свободы. Поэтому нет ничего превратнее, как делать любовь источником и целью юридических определений. Юридическая любовь есть нелепость, и нелепость безнравственная, ибо она извращает нравственный закон, делая его источником насилия и принуждения. Из этого ничего не может произойти, кроме самых безобразных явлений. Здесь кроется источник всех гонений на совесть. Здесь коренятся и те превратные учения, которые под видом всеобщего братства требуют полного подавления человеческой личности, т. е. именно того, что составляет саму природу разумного существа и что делает его носителем нравственного закона. Таков коммунизм. «В чем состоит ваша наука?» – спрашивает Кабэ. «В братстве», – отвечаем мы. «Каково ваше начало?» – «Братство». – «Каково ваше учение?» – «Братство». – «Какова ваша теория?» – «Братство». – «Какова ваша система?» – «Братство». Да, мы утверждаем, что братство заключает в себе всё для учёных так же, как и для пролетариев, для института так же, как и для ремесленного заведения; ибо прилагайте братство во всем, выведите из него все последствия, и вы придёте ко всем полезным решениям. Оно очень просто, это слово братство , но оно очень могущественно в приложении своих последствий (Voyage en Icarie. Приложение, «Doctrine communiste»). Действительно, нет ничего проще, как сказать, что у братьев все должно быть общее; это говорили ещё древние философы. Но если даже в тесном семейном кругу такое общение может быть установлено только добровольно, ибо лишь при этом условии оно не делается нестерпимым и не превращается в совершеннейший ад, то что сказать о братстве всего человеческого рода? Для водворения такого порядка вещей нужно уничтожить все разнообразие потребностей и удовлетворения, разнообразие способностей и отношений между людьми, надобно уничтожить свободу и справедливость, превратить лицо во вьючную скотину общества, по выражению Иеринга, и сделать само общество хаотическим поприщем нескончаемых столкновений, притязаний и распрей. Насколько любовь есть высокое начало, когда она истекает из сердца человека, настолько она становится притеснительным началом, когда хотят на ней основать принудительную организацию общества. Если при свободной деятельности лиц непросвещённая разумом любовь может вести к пагубе, то в приложении к принудительным отношениям она не в состоянии ничего произвести, кроме злобы и раздора. Это дьявол, принимающий вид ангела. Таковым именно это начало является у социалистов.

Но если любовь есть чувство, истекающее из полноты человеческого сердца, если закон любви есть закон свободы, то каким образом при условиях человеческой жизни возможно осуществление нравственного идеала? Или этот закон должен оставаться только отвлечённым правилом человеческих действий, и мы должны отказаться от возможности его осуществления?

Для разрешения этого вопроса мы должны рассмотреть, что такое нравственный идеал и каким образом он осуществляется.

Глава IV Нравственный идеал

Идеал для человека есть совершенство жизни; совершенство же есть согласие в полноте определений. Поэтому понятие о совершенстве жизни заключает в себе удовлетворение всех существенных потребностей человека, духовных и материальных. Но так как эмпирические потребности и стремления весьма разнообразны, и люди имеют разное назначение, а потому и разные жизненные цели, то и сами их идеалы, относительно совершенства жизни, могут быть весьма различны. Один может считать высшим блаженством то, что для другого не представляет ничего желательного, например, созерцательную или монашескую жизнь, исследование истины, художественное творчество.

Есть, однако, идеал, общий для всех людей – это идеал нравственный. Нравственный закон один для всех, а потому идеал нравственного совершенства может быть только один для всех людей, носящих в себе ясное сознание этого закона. Различие может заключаться лишь в степени развития и широте нравственного сознания; но как скоро это сознание достигло точки, на которой оно способно вполне усвоить себе нравственный идеал, так последний остаётся непоколебимым и непреложным для всего человечества, как непоколебим и непреложен сам нравственный закон. Такой идеал представился человечеству в лице Христа.