Философия сознания без объекта. Размышления о природе трансцендентального сознания

Принимая данную восточную концепцию, можно сказать, что для психологии Запада, а во многом и философии, знакомство с умом ограничено его внешней стороной. Причина этого в том, что исключительно объективные методы науки Запада изначально исключают любую возможность прямого ознакомления с более скрытой гранью. В этом было бы полбеды, если бы признавалось, что реальным объектом изучения является лишь грань, а не целое. Однако очень часто подразумевается, что применяемый метод позволяет делать выводы, оправдывающие негативные суждения. Таким образом, имеется широко распространенное мнение, будто вся полнота возможностей человеческого сознания имеет только те характеристики, которые достаточно верны лишь для объективной грани ума. Эта точка зрения попросту необоснованна, и соответствующими средствами можно доказать ее несостоятельность. На Западе под наукой понимается не «полное знание», а «знание ограниченное», потому наука не вправе выносить суждения об отсутствии того, что ей неизвестно. Истинная наука (как полное знание) не может быть ограничена объективным материалом; она должна быть в равной мере открыта другим методам познания. Вследствие узких рамок исходных методологических предпосылок психологии Запада она ограничена в своих возможностях. Конечно, такими средствами ум никогда не может быть познан во всей его полноте.

Вследствие применяемого на Западе метода исследования ум предстает перед нами совершенно лишенным самостоятельности: мышление устремляется за желанием и не способно долго сохранять свой импульс. Так возникло представление о том, будто мышление является лишь инструментом действия – прямого следствия конативного[61] фактора сознания. Ясно, что подобная точка зрения значительно ограничивает предположительно обоснованную зону разумных суждений. Помимо всего прочего, она исключает возможность подлинного познания трансцендентного – что является самой сутью настоящей работы.

Нужно отдать должное психологии Запада: полученная с помощью ее методов трактовка работы ума, по сути, согласуется с тем разделом психологии Востока, в котором рассматриваются низшие грани сознания. На санскрите низшую часть ума часто называют кама-манас, но так как слово кама означает «желание», то мы получаем значение «желающий ум», что весьма легко отождествить с мышлением, направляемым желанием. Однако в мышлении желание, несомненно, является частью истины, но никак не полной истиной.

Никто не вправе отстаивать истинность прочитанного или услышанного утверждения лишь на том основании, что прочитал его или услышал. Наука Запада настаивает на этом почти так же, как сам великий Будда (который, несомненно, был более последователен). Пока человек не убедился (или, по крайней мере, не получил возможность сделать это) в чем-то, у него есть основания принять это только как возможность (в лучшем случае). Таким образом, мы не вправе декларировать реальность внутренней грани ума до тех пор, пока не узнаем ее непосредственно, но точно так же неведение не имеет права отрицать ее реальность. Я заявляю о реальности этой внутренней грани на основании прямого контакта с ней и утверждаю также, что посредством внутреннего преображения ее может непосредственно познать всякий, отвечающий определенным требованиям.

Помимо мысли, направляемой желанием, существует резко отличающаяся от нее мысль иного рода, бесстрастная и самодостаточная. Можно сказать, что такая мысль сама себя мыслит (или имеет, в зависимости от степени своей чистоты, большую или меньшую тенденцию к этому). Она не связана ни с предубеждениями относительного сознания, ни с прагматическими интересами человека. По своей форме она тяготеет к авторитарности, и хотя направляется своей собственной логикой, тем не менее игнорирует (или склонна игнорировать) ту часть логического процесса, которая ориентирована на объективные референты. Чаще всего она выражается в афористичной форме, и ее утверждения в большей или меньшей степени не связаны друг с другом. Но эта несвязность – лишь поверхностная видимость. Аналогичную форму следует отметить в группах постулатов, образующих основания формально выводимых систем математики. В самих аксиомах нет явного логического целого, но они предоставляют компоненты, из которых это логическое целое может быть выведено. Однако подлинный афоризм отличается от большей части групп математических постулатов тем, что последние суть, как правило, измышления непросветленного ума, тогда как афоризмы являются спонтанным выражением просветленного состояния. Они вполне могли бы служить постулатами, из которых можно логически вывести стройную систему построений, и в данном случае их вполне можно воспринимать как подлинные аксиомы, а не просто базовые допущения. Некоторые характеристики этой мысли я смог изолировать, и благодаря этому мне удалось увидеть кое-что в истоке афористичной мысли.