Философия субъективности

«Возможно, – пишет один из алармистов Роберт Салмон, – нам предоставляется шанс построить новый, более гармоничный мир, который будет в большей степени полагаться на консенсус, чем раньше, установить новые правила, которые будут защищать некоторые базовые ценности и принципы. Однако важно помнить, что обязательной предпосылкой для такой «реконструкции» миропорядка будет понимание того, что экономика не является самоцелью, главное – развивать факторы «человеческого счастья»[381] …Даже в самых процветающих странах люди не выглядят счастливее, чем раньше; тем более, нередко справедливым будет обратное утверждение. Современная цивилизация, искусственно создав бесчисленное число новых потребностей, создала тем самым почву для ощущения неполноты жизни. Неустанная погоня за количеством идет рука об руку с разрушением качественной стороны жизни… В длительной перспективе некоторые современные тенденции могут сменится возвращением к логике добровольного самоограничения, к непреходящей красоте и истине Евангелия, то есть только отказавшись от лишних, искусственно навязываемых потребностей, более широко – от мира «владения», мы можем «припасть к истокам», вернуться к непреходящим ценностям, вернуть себе истинную радость от собственной жизни»[382].

Но что значит «искусственно навязываемые потребности», разве мы не стремимся жить лучше и не решаем актуальные задачи, поставленные самой жизнью? Да, но при этом, оказывается, что и показали философы техники, «лучше» мы понимаем в рамках той же техногенной цивилизации, а «задачи» на 90 % диктуются имманентными законами ее развития. Поскольку современный человек взращен в лоне техногенной цивилизации, на него совершенно не действуют доводы разума. Р. Морисон в связи с этим пишет, что решение социальных проблем традиционными методами – убеждения людей вести себя более разумно – пустое занятие. Очень трудно склонить людей отказаться от немедленных личных выгод или удовольствий ради более далеких социальных целей[383]. В частности, потому, объясняет Д. Ефременко, что речь здесь идет не о разумных доводах, а системе ценностей современного человека. «Связанные с техникой и ее последствиями конфликты, – пишет он, – не могут быть преодолены посредством голого расчета прибылей и убытков. Такие конфликты являются конфликтами ценностей и представлений о будущем развитии, где неизбежно присутствуют моральные импликации»[384].

К сожалению, и специалисты, ответственные за благополучие нашей жизни мыслят в рамках тех же реалий, стали, как бы сказал Хайдеггер, агентами постава. Вот один характерный пример. Крупнейший биолог нашего времени Н. Тимофеев-Ресовский размышляет о том, как можно справиться с проблемой обеспечения пищей и другими органическими ресурсами постоянно растущее населения Планеты[385]. Он призывает разумно на основе научных исследований использовать возможности нашей планеты и биосферы, с тем, чтобы можно было прокормить миллиарды людей и не разрушить саму биосферу. Конкретно, Тимофей-Ресовский предлагает превратить нашу планету в большую фабрику, управляемую биологами, инженерами и технологами. При этом он не ставит под сомнение необходимость сложившегося хода развития человечества, когда его население катастрофически растет, а лавинообразно нарастающие проблемы продолжают решаться в логике все того же технократического дискурса.

Но не забудем, что главное все же не сама техника, а тот особый тип цивилизации, который стал складываться, начиная с семнадцатого столетия, как условие реализации проекта Модерна, связавшего социальную жизнь и благополучие с успехами естествознания и техники. Стоит отметить, что мечты новоевропейской человека никогда не удалось бы осуществить, если бы параллельно (начиная с XVII столетия, завершился этот процесс только в XX веке) не были созданы и новые социальные институты. В абсурде нашей цивилизации часто упрекают технику, хотя дело не в ней, а именно в социальных институтах и культуре нового времени. В одной из своих работ Ж. Эллюль анализирует интересный пример.