Философия возможных миров

– Боишься, что в опубликованном виде твоя теория утратит действенность? – предположил я.

– Вот-вот. Тут что-то вроде корпускулярно-волнового дуализма. Эту разновидность я, между прочим, называю научно-мистический дуализм: любой феномен, зарегистрированный наукой, неизбежно потеряет свою мистическую силу. И в данном случае пострадаю я. Не хотелось бы.

Несерьезные на первый взгляд опасения друга-математика соответствовали действительности, я-то это знал – теория ключиков их полностью подтверждала. Гносеология великих сингулярностей, тем более великих персональных сингулярностей, пока, увы, отсутствует, но практика таких сингулярностей сама себя утверждает и подтверждает.

Принцип совпадения эвентограмм описывает компактную область персональных резонансов. Уместность его введения вытекает прежде всего из непредсказуемости схождений и нерегулярности сравнений. Да, мысли (идеи), которыми мы обмениваемся, образуют собственную общность. Отношения товаров и властные отношения создают социальное единство, в котором индивиды могут быть простыми переменными. Стало быть, во всех этих областях действует автономное регулярное причинение, исследуемое соответствующей наукой – социологией, политэкономией, политологией, логикой, в конце концов. Но тем самым тут нет и особой достоверности, граничащей с ощущением чуда, хотя встретить настоящего единомышленника – это прекрасный пожизненный бонус. Важно другое: то, что может произойти в таких случаях в рамках ординарной коммуникации, это, конечно, роскошь человеческого общения, но она некоторым образом уже заложена в социальных институциях. А вот то, что возникает из наложения одного событийного штрихкода на другой, ничем не предусмотрено из сферы стабилизированной причинности, потому и резонанс здесь чаще всего напоминает цепную реакцию. То есть совпадение эвентограмм при сличении не может закончиться «так просто», итоговое событие производит впечатление чуда, чего-то нерукотворного именно в силу беспомощности привычных долгосрочных стратегий. В литературе, которая в этом отношении наблюдательнее любой науки, мы нередко встречаем соответствующие совпадения случайного и неминуемого. Ну вот, например, у Валентина Катаева:

«Он заметил под ее глазом у самого нижнего века, или даже на самом веке, маленькую, как маковое зернышко, родинку. Даже не маковую родинку, а соринку. Эта соринка под красивым глазом решила его судьбу. Яд любви и похоти проник не только в его тело, но и в душу»[54].

Математик Лобачев вполне мог познакомиться с женщиной, которую он назвал бы своей, при самых различных обстоятельствах – мог сыграть свою роль фактор длительности пребывания бок о бок, фактор расчета или привычки. Все это было бы обычно, медленно и психологично, как в популярной советской песенке: «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся…»

Но и песня, и сериал, и сага могли быть созданы (и создаются) об ином, искрометном сближении людей, где главное укладывается в несколько часов, а может быть, и в считанные минуты, после чего мгновенное единство проходит суровую проверку временем и порой выдерживает ее – и через годы Лобачев говорит: «Так я встретил лучшую в мире женщину».

В основе – феномен вспышки при наложении эвентограмм, и эта вспышка может светить годами, ведь она была как бы переходом в другое устойчивое состояние.

Представим себя на месте Лобачева или Кати: вот нарастает волна совпадений, и куда же от нее деваться… Опять же факторов совместности бывает сколько угодно – и общие мысли, и, в конце концов, соседнее кресло в самолете. Но совпадение эвентограмм совсем не об этом: случайные орешки, знакомые тапочки, родинка на веке (и навеки!) – и все это в быстром предъявлении, как считываемый штрих-код, включивший все зеленые лампочки. Режим коммуникации как бы теряет управление со стороны участников, но поскольку типовых программ чтения здесь не существует, то открывается потаенный режим «все возможно!» и соответственно модус высшей персонификации.

Подобно тому как символом художественной фотографии является синтез вечного и мгновенного, так и совпавшая эвентограмма включает в себя моментальную актуализацию вечного и чего-то чрезвычайно разнородного, странного (как сбоку припека).

Озвучивание эвентограммы в ожидании совпадения – это один из важнейших эффектов поэзии, в русской поэзии непревзойденным мастером молниеносных совпадений является Осип Мандельштам.

Но все же для теории трех ключиков совпадение эвентограмм представляет собой только частный случай, хотя и чрезвычайно интересный. Для Иосифа и Александра Даниловича Меншикова триумф не связан с подобным наложением, хотя в более широком смысле онтологическая сходимость присутствовала и здесь.

Мир, в котором обитают субъекты и который пригоден для их обитания, непременно должен включать в себя линии онтологического сродства, и такие причины, которые невозможно распространить на других, но для того, для кого они все же причины, они суть важнейшие из причин.

* * *