Читаем Философская лирика. Собака из лужи лакает небо полностью

Ту, что выдана внаём нам Создателем, сестрица…

Облапошат белым днём… Что мы Господу вернём,

Если торг такой случится?


Кто торгует и почём, прочитать легко по лицам,

А из тех, кто не причём, может только дурачьё

Над блудницею глумиться.


«Человек — это звучит гордо!..»

«Человек — это звучит гордо!..» Максим Горький (Алексей Пешков) … из пьесы — «На дне».


Слово Человек везде звучит

Гордо… Высшей волею божественной

От амбаров всех земных ключи

Сам Творец вручил ему торжественно,


Сотворил из глины гордеца

Для каких-то непонятных опытов.

Право дал от первого лица

Небо продырявить телескопами.


Что он там намерен рассмотреть,

Куда когти рвать от Йеллостоуна?

А пока из недр качает нефть,

Алчность проявляя беспардонную.


Может, нашим газом обогреть

Мирозданье человеку велено?

А куда с земли уходит медь,

Марганец и всё редкоземельное?


Золото — особая глава…

Бог, назвав людей своим подобием,

Дал понять — кто в мире голова…

Правда, есть суждение особое.


Ключник-человек себе польстил,

Приписав подобное величие,

Значимость своих досужих сил

На земле раздул до неприличия.


Всем внушил, что Господом храним,

ВИП-особа на землице-матушке.

Дабы не случилось в мире с ним

Обознатушек и перепрятушек,


Отчекрыжил Дарвин людям хвост,

Сей отбор представив как естественный.

Экс-примат с карачек в полный рост

Встал, величью дабы соответствовать.


С той поры в костях хрустит, артроз

Мучает аж до изнеможения,

Дружит с теми остеохондроз,

Кто презрел земное притяжение.


На своих двоих — хоть на помост…

Или так решив — да ну их к лешему -

Вновь на четвереньки!? Сей вопрос

Следует задать Алёше Пешкову.


Может, без апломба и реприз

Груз своих проблем нести безропотно,

Чем с трибун кричать про гуманизм,

Оставаясь втайне мизантропами?


Человек гордится потому,

Что в огромном социальном опыте,

Если роль отдать абы кому -

То не пьеса, а пустые хлопоты.


Просто так не отчекрыжат хвост

Даже кошке из обычной подлости.

А со дна подняться в полный рост -

Чем не основание для гордости?


В общую копилку дел благих

Каждому из нас свой вклад дано внести,

Только я, взирая на других,

В том не нахожу особой доблести.


Чем гордиться толком не пойму,

Не постиг я истину прогорклую

Потому, что в школе баламут

Не прочёл «На дне» Максима Горького.


Хватит умничать, миряне!

«С умным потерять — всё лучше, чем с глупцом найти удачу».

Только я на этот случай несогласный, однозначно!

Так сказал, кто умный слишком, очевидно, полагая,

Что лишь он силён умишком. Наша логика другая.


С рассудительным спокойней. С дураками веселее

В даль идти путём окольным, полагая — так прямее.

Или опрокинув рюмку, на закуски налегая,

Глаз косить на чью-то юбку, ничего не полагая.


Там, где с умным всё по сути, обстоятельно, нетленно,

Актуально аж до жути — с дураками беспроблемно.

Можно выпить бесшабашно и вести себя прикольно,

Даже если сносят башню чувства, вырвавшись на волю.


Можно, как во время гона, сняв штаны, к природе ближе,

Изъясняться беспардонно и вести себя бесстыже

По понятиям отстоя, что правителям в угоду -

Всех людей загнали в стойла, а нам нравится свобода,


Никаких ограничений на протест, даёшь безвизы

Всем в стране без исключений! Выступаем под девизом

Демократия и братство. Заявляем всенародно:

Дайте умникам собраться, чтоб потом набить им морду!


И набьём, ума нам хватит бить раскрашенные рожи,

Заодно и тех прихватим, кому паспорт не поможет.

Хватит умничать, миряне! Намахавшись кулаками,

То, что с умным потеряли, мы отыщем с дураками!


Без царя в голове

В любовной лодке, срубленной добротно,

Плыву я по теченью бренных дней,

Чуть замедляя ход в водоворотах,

Не вглядываясь, что там в глубине.


Не бесталанный, праздный, не болезный

И лишь одним довольный не вполне -

Так много на земле вещей полезных,

А я от дел великих в стороне.


Когда мундир от грязи не отстиран,

Совсем не в голове пребудет царь.

Тщеславье и гордыня правят миром,

Так что мне возложить на их алтарь?


Сомнения меня не вгонят в ступор.

Скажу я по-простому, не кичась:

Раз человечество тщеславно, глупо,

То в этом и моя пребудет часть.


Вся жизнь игра по Божеским законам

Вся жизнь игра, а правила игры

Предписаны всем нравственным законом.

Отступников пошлёт в тартарары

Крупье-Господь, чей образ на иконах


Писал его сподвижник богомаз

Под лозунг "Выше, дальше и быстрее!"

Хоть мне милее видеть в сотни раз -

«Скромнее, человечней и добрее!»


Но жизнь игра — от правил отступать,

Что наступать на грабли, даже хуже.

Без правил жить — что в Африку сбежать

И к каннибалам угодить на ужин.


Пока моя звезда не сорвалась,

Я тоже в этом мире что-то значу,

В своей игре, за правила держась,

Я больше полагаюсь на удачу.


И даже если пресловутый фарт

Со мною обойдётся беспардонно,

И мне сам чёрт окажется не брат,

Я буду жить по Божеским законам


И всё равно не выйду из игры

Со всей её условностью, обманом.

До свыше обозначенной поры

Мне жизнелюбом быть и игроманом.


Осознанное бессознательное

Ты прав мой друг, с собой бороться

Не каждому сил через край,

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза / Прочее / Классическая литература