Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна

[Когда] Яо правил Поднебесной, он не обрезал траву на крыше дома и не обтесывал бревна, [строя дом]; питался он грубым зерном, похлебку варил из диких трав, зимой носил шубу из оленьей шкуры, летом – платье из конопли; [ныне] одежда и пища [даже у] привратника не такие бедные. [Когда] Юй правил Поднебесной, он сам шагал впереди [своего] народа с сохой и заступом, бедра у него были тощими, на голенях не было ни волоска, [ныне] даже труд раба не такой горестный. Отсюда ясно, что тот, кто в древности уступал [другому свое положение] сына неба, тот на самом деле отказывался от одежды и пищи привратника и избавлялся от трудов раба. Поэтому передать Поднебесную [другому] не считалось чем-то выдающимся. Ныне же когда умирает уездный начальник, то его потомки в нескольких поколениях [продолжают] разъезжать в экипажах, потому люди и ценят этот [пост]. Поэтому в своих уступках люди легко отказывались от [положения] сына неба в древности, но с трудом уйдут с поста уездного начальника сейчас, [ибо] бедность и богатство – это не одно и то же».

«Поэтому если в древности легко отказывались от имущества, – говорится в «Хань Фэй-цзы», – то это не от человеколюбия, а оттого, что имущества было много». Поэтому в древности правителю было выгодно проявлять великодушие и справедливость, и в те времена человек, обладавший такими чертами характера, мог рассчитывать на царский престол.

В одном отношении Хань Фэй нелицеприятно критиковал правителей, которых боготворили конфуцианцы; он обвинял их в фактическом разложении мирового порядка. Уступившие свои престолы простолюдинам Яо и Шунь обращались с вассалами как с сюзеренами. Основатели династий Шан и Чжоу, которых конфуцианцы восхваляли как исполнителей священной миссии, спасших народ от деспотии, на самом деле просто погубили своих суверенов. Тем самым они подорвали уважение к освященной законом власти. Здесь мы ясно видим Хань Фэя в качестве цесаревича, встревоженного посягательствами на престиж сословия, к которому он сам принадлежал.

Даже в старину, сообщает Хань Фэй, в различные периоды истории требовались свои особенные методы, а насколько еще это справедливо, когда времена радикально поменялись? Мудрец рассказывает легенду о земледельце из царства Сун, на поле которого торчал пень. Заяц бежал, наткнулся на пень, сломал себе шею и околел. Тогда земледелец забросил свою соху и стал ожидать у пня, надеясь снова добыть зайца. Но снова добыть зайца оказалось невозможно, и сам он стал посмешищем в Сун. Те, которые ныне желают методами древних правителей управлять современным народом, занимаются таким же «ожиданием у пня».

Хань Фэй возлагает большую долю вины за царящий в Поднебесной беспорядок на таких «непутевых ученых», клевещущих на своих правителей восхвалением старины и разбазаривающих время на бесполезные словопрения. Чем больше подданных займется учебой, тем меньше народа будет заниматься выращиванием продовольственных культур, укреплением государства и обогащением правителя. Вредным Хань Фэй называет даже овладение искусством ведения современной войны. Чем больше тех, кто изучает тактику боя, тем меньше ратников, которых можно поставить в первую шеренгу боевого порядка войска.

Он заявил, что таких ученых следует подвергнуть наказанию, заставить прекратить свое вредное занятие и заняться полезным делом. Но вместо того, чтобы все это сделать, жалуется он, правители соревнуются друг перед другом в предоставлении таким людям всевозможных почестей, и вполне естественно остальные бездельники пытаются этим бестолковым ученым подражать. Когда появляется шанс разбогатеть и заполучить власть, просто занимаясь учебой, когда от тебя не требуется ни большого труда, ни подвергать себя опасности, кто откажется сесть за школьную парту?

Таким манером все больше мужчин отрывается от плодотворной деятельности, тем самым слабеет государство и хозяйство, множится общая нищета. Дальше Хань Фэй предупреждает правителей, почитающих ученых и благочестивых людей, невзирая на их простонародное происхождение, о том, что на самом деле они подрывают престиж их собственного сословия, и тем самым навлекают беду на себя самих как монархов. Он доходит до того, что отвергает пользу литературы как таковой, такими вот словами: «В царстве умного правителя не держат никаких книг, а просвещению народа служат законы. От прежних царей не осталось никаких высказываний; роль учителей играют сановники».