Философская мысль Китая. От Конфуция до Мао Цзэдуна

В своих разоблачениях Хань Фэй часто к конфуцианцам примешивает еще и моистов. Он точно так же называет совратителями своей эпохи, лживыми болтунами, разбойниками купцов и ремесленников, загребающих огромный барыш за счет земледельцев. Не жалует он и чиновников, пользующихся своим служебным положением ради своекорыстных расчетов. Представления легистов о человеческой сущности очень отличались от представлений о ней конфуцианцев. Мэн-цзы, как мы уже убедились, считал человеческое естество добрым, тогда как Сюнь-цзы утверждал, что оно порочное. Но притом что Сюнь-цзы утверждал, что все люди рождались «корыстными, порочными и нечестивыми» тварями, он все-таки верил в возможность превращения их через просвещение также в совершенно благочестивые и заслуживающие доверия существа. В нашем исследовании трудов Сюнь-цзы мы отметили, что это преобразование выглядит где-то загадочным, так как учителя сами по себе остаются людьми, и поэтому они изначально порочны. Одновременно Сюнь-цзы однозначно исключает вмешательство в этот процесс какого-либо сверхъестественного посредника.

Сюнь-цзы, как и подавляющее большинство легистов, служил чиновником с четко обозначенным кругом обязанностей, и он мог посвящать часть своей жизни карьере начальника службы общественного порядка. В правоохранительных органах можно встретить сотрудников, относящихся с оптимизмом к человеческому естеству, но очень редко; их опыт заставляет их смотреть на человечество в целом с большим подозрением. Сюнь-цзы тоже не обольщался человеческой натурой, но как конфуцианец он нашел способ преодоления такой сложности, пожертвовав при этом самой логикой. Его ученик Хань Фэй в этом плане пользовался непоколебимой логикой. Как и остальные легисты, он воспринял такое представление, что люди своекорыстны, и никак не пытался его умерить. Он высказался следующим образом: «Империей можно управлять, только познав человеческое естество. Людям что-то нравится, а что-то не нравится; следовательно, их можно держать в повиновении посредством вознаграждений и наказаний. На их основе можно вводить в действие запреты и указания, а тем самым образуется целостная система управления народом. Правителю для предохранения своего верховенства остается только прочно держаться за эти рычаги [поощрения и наказания]… С помощью этих рычагов он распоряжается жизнью и смертью подданных. Удержание масс в подчинении обеспечивается одной только силой».

Своекорыстие Хань Фэй считал господствующим правилом даже внутри семьи. «Когда рождается мальчик, – написал он в одном своем исследовании, – отец и мать поздравляют друг друга, но если рождается девочка, они приговаривают ее к смерти… Причина такого отличия в поведении заключается в том, что родители думают о том, как им будет выгоднее в будущем, и прикидывают заранее, что в конечном счете принесет доход. Таким образом, даже отношение родителей к своим детям отмечено погоней за выгодой. Насколько еще более мощным фактором выглядит погоня за выгодой в отношениях, далеких от привязанности, существующей между отцом и его ребенком?»

Если исходить из того, что человеческое естество именно таково, тогда представляется откровенно глупым и опасным полагаться на такие достоинства, как благодарность и преданность в сфере политической деятельности. Хань Фэй фактически сформулировал предположение о том, будто подданные и министры так устроены, что все они без исключения готовы убивать своих сюзеренов, сменять их у кормила власти и захватывать их богатства, если только у них появится на это шанс, причем без угрозы какого-либо наказания. Только неослабная бдительность суверена и своевременное подавление опасных тенденций в обществе, от которых, по утверждению Хань Фэя, не избавлены даже самые внешне преданные советники, позволят правителю сохранить свое положение или даже саму жизнь.

Такой психологический анализ легистов во многом напоминает логику дрессировщика львов с тиграми, наблюдающего за своими питомцами. Говорят (а у автора настоящего труда не сложилось по жизни испытать ремесло дрессировки львов), что этих огромных кошек нельзя по-настоящему одомашнить, поэтому требуется постоянно относиться к ним с опаской и управлять их поведением посредством поощрений и наказаний. Точно такой же подход легисты предлагают применять к представителям рода людского. Разве такой анализ и порядок действий на самом деле не подходит человеку?