Философская теология: вариации, моменты, экспромты

Сам термин fidéisme, как некоторые считают, был введен лишь в 1879 году протестантским теологом Эженом Манегозом в книге «Размышления о евангелии спасения»[535]. Однако и в этом случае проблема не многие века опережает термин. Речь идет об ином для теистических религий и особенно для христианства. Почему особенно для него? Потому, что именно христианину предлежит принимать на веру гораздо больше, чем иудею или мусульманину. Тем ведь не надо принимать ни Бога как Единого в Трех Лицах, ни тайну Боговоплощения (требующую признавать, что единое Лицо, а не два гипостазируют две природы – божественную и человеческую – и две воли в одном уникальном индивиде), ни истину Искупления (требующую признавать, что весь человеческий род мог быть заново возглавлен Вторым Адамом и что каким-то немыслимым образом грехи грешников могут «растворяться» в жертве Праведника), ни Таинство Евхаристии (когда простые хлеб и вино действительно, а не символически только пресуществляются в Тело и Кровь того Праведника), ни многое другое. Поэтому вопрос о границах веры и знания здесь вставал периодически. Была, правда, очень авторитетная точка зрения, по которой «никто ни во что не уверует, пока не удостоверится в том, что это достойно веры» (nullus credit aliquid nisi prius cogitaverit esse credendum), как считал блж. Августин[536]. Но были мнения и другие, по которым разум не может быть никаким судьей в том, во что следует верить. Рискну предложить свою трехуровневую схемку компетенций разума в той супранатуралистической религии, которая оставляет для веры максимальное пространство:

то, что постижимо только из Писания и Предания, раскрывается разуму через веру и может быть им воспринято только через внутренние духовные чувства или опосредованным путем, с помощью определенных аналогий;

то, что принимается из Писания и Предания, но в освоении чего разум может в значительно большей мере быть активным, принимая и прямое участие посредством более широкого применения дискурсивных ресурсов, включая и полноформатные умозаключения;

то, что целиком доступно разуму, ведомому «естественным светом» рациональности, но не пренебрегающему, однако, и ресурсами Традиции[537].

Для того, чтобы понять, как эта нехитрая стратификация работает на базе основных позиций вероучения, можно привести хотя бы несколько примеров. То, что мир сотворен Богом из ничего, можно принять только на веру, и лишь принимая это на веру, можно обратиться к некоторым аналогиям из ряда современных астрофизических теорий, предполагающих, например, онтологическую первичность энергии по отношению к материи[538]. То, что Бог создал, помимо материального мира и раньше него, духовный и личный, можно осмыслить, принимая догматическое предание Церкви и небуквальное толкование самого первого стиха Библии («Вначале сотворил Бог небо и землю» (Быт 1:1)), но также опираясь на некоторые великие метафизические конструкции, такие, например, как система эманаций в неоплатонизме[539]. А вот то, что из творения ex nihilo следует естественное представление о божественном всемогуществе (которое не ограничивает, например, возможность божественного творения необходимостью соответствовать законам эволюции), должно быть постижимо для верующего разума и из одних применяемых им понятий. Или другой блок. То, что грех пришел в мир через первого из ангелов, созданного совершенным действием совершенной любви Творца, может быть принято только верой, так как рациональные объяснения здесь «проваливаются»[540]. Что же касается потомков Адама, а именно того, что «в нем все согрешили» (Рим 5:12)[541], то это в целом за границами разума, тогда как идея наследования первородного греха (в смысле наследования предрасположенностей к нему от первого человека) постижима прежде всего через святоотеческое наследие, но разум здесь может осмыслить уже значительно большее посредством рассуждения и многочисленных параллелей. А то, что человек вследствие этого не может победить греховные страсти собственными силами, без помощи божественной благодати, уже должно быть для верующего разума достаточно прозрачным. Можно приводить и другие примеры, но уже вполне понятно, о чем идет речь.

Так вот, здесь, как и во всем прочем есть срединный истинный путь и крайности, которые от него уводят. Одна из них – это когда то, что относится к уровню компетенции разума (3), переносится на (2) и даже на (1). Эту позицию я бы обозначил как плоский рационализм, для которого, как известно, никаких тайн нет. А вот позицию противоположную – когда уровень компетентности (1) переносится не только на (2), но и на (3) – и следует считать фидеизмом. Еще задолго до Э. Манегоза Блез Паскаль определил несоответствие обеих этих крайностей истине, отметив, что «если всё подчинять разуму, в нашей религии не останется ничего таинственного и сверхъестественного. Если пренебрегать доводами разума, наша религия будет нелепа и смехотворна»[542].