Философские основы зарубежных направлений в языкознании

Но ведь признание экстралингвистичности каких-то факторов, работающих в тесном взаимодействии с внутрилингвистическими факторами в процессе синтеза речи, означает, что, во-первых, нельзя утверждать, будто однозначность (и тем более алгоритмичность) органически свойственна этому процессу, и что, во-вторых, наряду с внутрилингвистическими компонентами, т.е. наряду с компонентами, при описании которых еще можно питать какие-то надежды на полную формализацию, в процессе синтеза речи участвуют и экстралингвистические факторы, т.е. такие факторы, полная формализация которых, согласно теореме Гёделя, вообще недостижима.

Конечно, участие экстралингвистических факторов в синтезе текста делает все причинно-следственные отношения в речи не жестко детерминированными, а вероятностными, но именно эта их особенность и не укладывается в трансформационные и генеративные модели.

Тяга к однозначным решениям в «лингвистике» Хомского выражается не только в попытках жестко детерминистского объяснения переходов от мысли к речи, но и в пренебрежении к типологическим различиям между языками. Порождающие схемы у Хомского строятся с наивной верой в то, что все необходимое и достаточное для описания английских структур будет так же необходимым и столь же достаточным при описании прочих разных языковых систем. Иначе говоря, в этот квазилингвистический ансамбль гипотез заложено еще одно чрезвычайно сильное допущение, согласно которому трансформационные и генеративные компоненты английской языковой системы являются сплошными универсалиями.

На англоцентризм построений Хомского уже указывали многие, например, Б. Коллиндер[581], однако с наибольшей решительностью эту слабость «лингвистики» Хомского вскрыл Н. Даниэльсен[582]. Опираясь на материал более чем тридцати языков, он показал, что выполненный Н. Хомским в его книге «Язык и мышление»[583] анализ предложения A wise man is honest, во-первых, плохо экстраполируется внутри даже английского языкового материала, во-вторых, никак не может быть сочтен достаточным для анализа содержательно эквивалентных предложений других языков. Поэтому нет ничего странного в том, что для синтеза русских пассивных конструкций действие одного лишь «фразового маркера № 26» оказывается явно недостаточным. В самом деле, вместо активной конструкции:

Мы рассматривали этот вопрос еще в прошлом году, можно синтезировать равнозначную ей пассивную: Этот вопрос был рассмотрен нами еще в прошлом году, но можно синтезировать и другую пассивную конструкцию, опять-таки лексически равнозначную: Этот вопрос рассматривался нами еще в прошлом году.

Соответственно наряду с «фразовым маркером № 26» порождающая грамматика должна была бы ввести для русского языка дополнительный оператор условного перехода, который, ввиду его особой значимости, мы закодируем номером 026: этот оператор должен осуществлять выбор между партиципиальным пассивом (был рассмотрен) и рефлексивным (рассматривался).

На первый взгляд, условием, определяющим работу «фразового маркера № 026», является видовая соотнесенность пассивной конструкции с оставленной за кадром активной конструкцией:

Мы рассматривали вопрос – Вопрос рассматривался нами;

Мы рассмотрели вопрос – Вопрос был рассмотрен нами.

То же и для двух других времен:

Мы рассматриваем вопрос – Вопрос рассматривается нами;

Мы рассмотрим вопрос – Вопрос будет рассмотрен нами.

Действительно, по-русски нельзя сказать ни Вопрос рассмотрелся нами, ни Вопрос рассмотрится нами. В обоих случаях обязателен партиципиальный пассив, т.е. как будто при переходе от глубинных к поверхностным структурам выбору одного из двух залоговых вариантов предшествует выбор глагольного вида.

К сожалению, стройность этой картины нарушается тем, что существуют полуразрешенные корреляции. Рядом с вполне корректным переходом: Дело это делают вполне определенные люди – Дело это делается вполне определенными людьми; и далее, по приведенному выше правилу: Дело это сделают вполне определенные люди – Дело это будет сделано вполне определенными людьми; при расширении исследуемого материала вдруг возникает нечто трудно объяснимое: Дело это, если и сделается, то не само собой, а вполне определенными людьми.

При рассмотрении такого неконформного случая выявляются сразу три обстоятельства: