Философские основы зарубежных направлений в языкознании

Такое заключение является результатом неразличения логических форм (логического строя мысли) и семантических форм (семантического строя) смыслового содержания предложения и иных языковых построений. Логический строй мысли один для всех людей, ибо он вытекает из природы человеческого познания, обусловлен потребностями познавательной деятельности человека и в конечном счете потребностями практики. Поэтому никакие особенности строя языков не могут изменить его[97]. Но на общечеловеческие логические формы наслаиваются семантические формы смыслового содержания языковых единиц, которые могут варьироваться в пределах одних и тех же логических форм в зависимости от особенностей конкретных языков, поскольку они обусловлены спецификой грамматического строя[98]. К логическому строю относятся не все формы мыслительной сферы, а только те, которые вытекают из особенностей процесса познания и являются необходимыми для него. Формальные видоизменения, происходящие в мыслительной сфере под влиянием специфических структурных свойств конкретных языков, носят национальный характер и не являются необходимыми для познавательной деятельности людей. Смешение тех и других форм ведет к серьезным теоретическим ошибкам.

Особенностью эргативной конструкции является не зависимое положение понятия, отражающего субъект действия, в семантической структуре предложения, а выявление особого содержания субъекта переходного действия в отличие от содержания субъекта непереходного действия.

«На глубинно-синтаксическом уровне в качестве эргативной типологии предложения следует рассматривать такую типологию, в рамках которой субъект переходного действия трактуется иначе, чем субъект непереходного»[99].

Особое содержание субъекта действия состоит в его специфическом отношении к действию: при переходном действии деятель не только совершает действие, но и направляет его на определенный объект, в то время как при непереходном действии деятель лишь осуществляет действие. В языках с номинативной типологией предложения такое различие отношения деятеля к действию в понятии субъекта действия не отражается. Налицо семантическое расхождение между языками, однако оно не связано с особым строем мысли в языках, с эргативным строем предложения: логический субъект и субъект действия – нетождественные категории, поэтому для предикативного отношения (т.е. отношения между субъектом и предикатом логемы, составляющего сущность мыслительного акта) особенности в содержании понятия о субъекте действия значения не имеют.

Смешивая логические и семантические формы мысли, Б. Уорф усматривает особый логический строй, отличный от логики индоевропейских народов, в мышлении американских индейцев. Из факта частого отсутствия противопоставленных друг другу подлежащего и сказуемого в семантической структуре предложения языков шауни, нутка и хопи он делает вывод об обычном отсутствии в мышлении соответствующих народов логических субъекта и предиката[100], как будто отсутствие какого-либо семантического элемента в смысловой структуре предложения может сделать его таким, чтобы оно не было высказыванием чего-то о чем-то.

Б. Уорф пытается поставить логический строй мысли даже в зависимость от морфологических особенностей языков. На том основании, что в индоевропейских языках с помощью существительных часто выражаются понятия, воспроизводимые в языке хопи с помощью глаголов (молния, волна, пламя) и наречий (лето, зима и другие обозначения времени), он делает заключение, будто индоевропейские народы опредмечивают события окружающего мира, лишая их подвижности, текучести, движения и развития. У людей, говорящих на индоевропейских языках, якобы возникает особый, предметный строй мысли, искажающий действительность, который несвойствен, например, американским индейцам, отражающим действительность более точно[101].