Философские основы зарубежных направлений в языкознании

Приписывание особого логического строя китайскому предложению обусловлено тем, что Г. Хольц, метафизически-односторонне понимая единство языка и мышления, за этим единством не может увидеть определенной специфики, различия в строе мысли и языка и в других характеристиках этих явлений. Он явно смешивает особенности строя мысли, заключенной в предложении, и грамматической формы предложения. Неизменяемость слов, входящих в состав предложения, он переносит на компоненты мысли, отсутствие морфологических форм для выражения отношений между компонентами мысли для него равнозначно отсутствию самих отношений. Подобную ошибку в свое время допускал А. Шлейхер, выводивший из отсутствия флексий в китайском языке отсутствие отношений между компонентами мысли, выраженной китайским предложением[93].

В логической структуре китайского предложения компоненты точно так же претерпевают изменения, вступая в отношения между собой, как и в логической структуре индоевропейского предложения. Между компонентами мысли, содержащейся в китайском предложении, устанавливаются такие же логические зависимости, какие возникают в строе мысли, воспроизводимой индоевропейским предложением. Однако и изменения компонентов мысли, и отношения между ними выражаются, как правило, не морфологическим изменением слов, а порядком их расположения и логическим ударением, которое является универсальным средством установления логических отношений между компонентами мысли. Этого не замечают ни Г. Хольц, ни А. Шлейхер. Кстати, вопреки бытовавшему ранее мнению, отношения между компонентами логической структуры китайского предложения могут выражаться также с помощью аффиксов и служебных слов[94].

Предикативное отношение и раскрывающийся через него процесс предикации, т.е. соотнесения мысли с действительностью, порождаются не особенностями строя предложения в индоевропейских языках, а диалектикой процесса познания, отражения объективной действительности в мыслительной сфере. Вторичность мышления по отношению к бытию, опосредствованный характер отражения бытия в мысли и, следовательно, опосредствованный характер отношения мышления к бытию определяют двучленность мысли, заключенной в предложении, и своеобразие отношения между ее двумя частями. Эта мысль образует наименьший мыслительный акт, наименьший самостоятельный отрезок мыслительного процесса. Такую мысль мы называем логемой.

Являясь опосредствованным отражением действительности, логема не может относить свое содержание непосредственно к предмету. Поэтому в ней выделяется часть, которая не просто отражает этот предмет, а выступает в качестве его «представителя» в мысли, его идеального «двойника». Этой части противопоставляется другая часть, которая содержит то, что мы относим к предмету, раскрывая одну из его сторон. Вторая часть должна всегда противополагаться первой так, как если бы она противостояла самому предмету. Благодаря этому первая часть и мыслится как «представитель» предмета, как его «двойник». Это значит, что мыслится ее соответствие самому предмету и существование последнего. Так как вторая часть противопоставляется первой, словно самому предмету, то мыслится и наличие отнесенности второй части к предмету, а следовательно, наличие отнесенности содержания логемы в целом к действительности[95].

Именно в силу рассмотренных особенностей мышления и возникает процесс предикации и, следовательно, предикативное отношение, а не под влиянием строя того или иного языка. Поскольку предикация и предикативное отношение являются неотъемлемой принадлежностью любого мыслительного акта, они должны иметь место в содержании предложений любого языка, а значит, и китайского. Попытки отрицать предикативные свойства предложения в каком-либо языке – свидетельство непонимания диалектики процесса познания.

Что касается объектных, атрибутивных и других отношений этого плана, то они представляют собой отражение предельно общих отношений самого объективного мира и, значит, должны наличествовать в семантической структуре предложений всех языков при правильном отображении объективных отношений.

Особый логический тип мышления Г. Хольц связывает с эргативным строем предложения и, следовательно, с теми языками, в которых имеется этот синтаксический строй. Г. Хольц полагает, что понятие субъекта действия, выражаемое не именительным, а эргативным падежом, не может быть центром логической структуры предложения, так как занимает якобы зависимое положение. Отсюда делается вывод об отсутствии логического субъекта при эргативном строе, что должно свидетельствовать об ином логическом построении мысли[96].