Философские основы зарубежных направлений в языкознании

Когда в индоевропейских языках понятия о процессах, событиях, качествах, не являющихся предметами, выражаются с помощью существительных, никто не считает эти явления предметами (такими же, как столы, дома, деревья и т.д.), т.е. материальными вещами, обладающими самостоятельным существованием. Никакого мысленного искажения мира здесь не происходит. Возникает лишь особая семантическая форма отражения явлений вне их отношения к тем предметам, без которых они реально не существуют. Отношения при этом могут отражаться с помощью других (служебных) слов или воссоздаваться благодаря грамматическим значениям тех же или других существительных (воля – человек с волей, воля человека; честь – человек чести, честь человека). В языках американских индейцев, например хопи, многие явления, представляющие неотъемлемую принадлежность каких-либо предметов, отражаются совместно с некоторыми отношениями, что в любых языках свойственно всем частям речи, кроме существительных. Так, русск. волевой означает ʽобладающий волейʼ, работает означает ʽсовершает работуʼ, глубоко означает ʽна глубинеʼ. В самом содержании этих слов отображено отношение к признаку, действию, месту[102]. Таким образом, различие между отражением явлений с помощью существительных и других частей речи оказывается лишь формально-семантическим. Оно состоит в раздельном или совместном отражении явления и его отношения или отношения к нему. Это различие никакой познавательной роли не играет.

Неразграничение логических и семантических форм мыслительной сферы, отождествление их приводит и Л. Вайсгербера к отрицанию общечеловеческого характера логических категорий (как субъект, предикат и т.п.) в силу национального характера семантических форм[103].

Как видим, при решении проблемы соотношения логического строя мышления и грамматического строя языка метафизическая односторонность в подходе к структуре мысли мешает неогумбольдтианцам увидеть в ней диалектическое единство двух типов форм – логических форм и семантических форм, которые не только взаимосвязаны, но и противоположны друг другу. Первые носят общечеловеческий характер и находят основу в универсальных структурных свойствах языков, вторые национальны по своей природе и основываются на специфических структурных особенностях каждого отдельного языка. Смешение этих двух типов форм мыслительной сферы приводит неогумбольдтианцев к ошибочному решению проблемы соотношения логического строя мышления и грамматического строя языка.

7

Для разграничения логических и семантических форм мыслительной сферы целесообразно установить основные типы формальных особенностей мысли, не играющих познавательной роли и обусловливаемых лишь структурными свойствами языковых единиц. В силу чистой структурности этих формальных особенностей представляется возможным свести их к следующим пяти типам.

1. Степень расчлененности отражения действительности. В лат. amo ʽлюблюʼ – действие и субъект действия – мыслятся слитно, одновременно. Здесь нет двух отдельных, следующих друг за другом мыслей о деятеле и действии. При произнесении данного слова возникает нерасчлененная мысль о действии некоторого лица. В английском I love ʽЯ люблюʼ идея лица возникает в связи с произнесением местоимения, идея действия – в связи с произнесением глагола. Это позволяет мыслить их расчлененно, последовательно. Такое же различие наблюдается при сопоставлении нем. Man klopft и русск. стучат.

Особый случай различной степени расчлененности отражения обнаруживается при выражении отношений с помощью синтетических и аналитических средств. В лат. fratris liber и русск. книга брата отношение книги к брату (принадлежность) мыслится одновременно с братом в момент появления словоформ fratris и брата. Во фр. le livre du frère и англ. the book of the brother это отношение осознается уже при появлении предлога, т.е. до возникновения идеи брата. Если слово, обозначающее брата, почему-либо окажется непроизнесенным (не написанным), у слушателя (читателя) успеет сформироваться идея принадлежности книги кому-то.

2. Порядок следования компонентов мысли. С развитием рамочной конструкции в немецком языке знаменательная часть сказуемого, выраженного сложной глагольной формой, заняла последнее место в предложении. Это привело к тому, что действие стало мыслиться после субъекта действия, объектов и различных обстоятельств, что не свойственно языкам, не имеющим рамочной конструкции. Порядок следования компонентов мысли в значительной степени зависит от порядка следования компонентов речевого построения.