Философские произведения

Как сказать о расточительном сыне[794], что он расточил часть своего состояния, если у него ничего не было? То, что он имел, он получил от отца. Мы думаем, что все дары природы — это Божьи дары. У него была своя часть и тогда, когда она находилась у отца — это было надежнее. Какой же смысл в требовании и отторжении своей части от отца? Конечно, смысл в том, чтобы присвоить себе дары природы, и не для того, чтобы исполнить повеления Божии, а. для удовлетворения плотских желаний. В чем смысл голода? — В нужде, при помощи которой Бог побуждает ум грешника к тому, чтобы тот задумался о себе, возненавидел себя и затосковал о покинутом отце — Что означает, что сын разговаривает сам с собой, обдумывая исповедь и возвращение домой? — Человеческую волю, устремляющуюся к побуждающей благодати, которую — как мы сказали — называют «предваряющей». — Что означает отец, спешащий навстречу сыну? — Это Божья благодать, которая увлекает нашу волю исполнить то, чего мы желаем.

Это толкование, если я даже ошибаюсь, было бы, конечно, приемлемее, чем толкование тех, которые для доказательства того, что человеческая воля ничего не делает, слова «простри руку на что хочешь» объясняют так: благодать простирает твою руку, на что она сама хочет. Но так как это толкование дали нам благочестивые отцы[795] не вижу, почему им следует пренебречь.

Сюда же относится и то, что бедная вдова положила в жертвенный ящик две лепты, т. е. все свое состояние[796].

Я спрашиваю, в каких своих заслугах может быть уверен тот, который всем, на что способен человек со своим природным умом и свободой воли, полностью обязан Тому, от Кого он получил свои силы? И все-таки Бог как раз это и вменяет нам в заслугу, потому что мы не отвращаем свою душу от его благодати и потому что свои природные силы мы направляем на скромное послушание. Это, конечно, значит, что не будет неправдой сказать, что человек что-то делает, но все, что он совершает, он всецело обязан приписать Богу-творцу, волей которого и происходит, что человек способен объединить свое усилие с Божьей благодатью. Так говорит Павел: «Благодатью Божьей я семь то, что семь»[797]. Он признает Творца. Но когда ты слышишь: «Благодать его во мне не была тщетной»[798], ты знаешь, что человеческая воля действует вместе с Божьей помощью. На это же он указывает, когда говорит: «Не я, но Божья благодать, которая со мною»[799]. По-гречески это χαρις η συν εμοι[800]. И еврейский проповедник мудрости желает, чтобы ему споспешествовала божественная мудрость, «чтобы она была с ним и трудилась вместе с ним»[801]. Она стоит рядом, смиряющая и помогающая, как архитектор стоит рядом с исполнителем, предписывает, что надлежит делать, показывает способ, как делать; прерывает, если тот начинает что-нибудь делать неправильно; если он утомился — приходит к нему. Свершение дела приписывают архитектору, без помощи которого ничего бы не вышло, однако никто не говорит, что исполнитель и подмастерье ничего не сделали. Что архитектор для подмастерья, то и благодать для нашей воли. Это и говорит Павел в Послании к римлянам, глава восьмая: «Так же и Дух помогает нашей немощи»[802]. Никто не называет немощным того, кто ничего не может; но так называют того, у кого не хватает сил исполнить то, к чему он стремится. И не зовут помощником того, кто все делает одни. Все Писание кричит о помощи, поддержке, подспорье, подкреплении. Разве говорят о помощи тому, кто ничего не делает? Ведь и горшечник не помогает глине, чтобы получился сосуд, и ремесленник не помогает топору, чтобы получилась скамья.

Поэтому тем, которые заключают, что человек ни на что не способен без помощи Божьей благодати и, значит, у человека нет никаких добрых дел, мы противопоставляем, как я полагаю, более приемлемое заключение: нет ничего, на что не был бы способен человек с помощью Божьей благодати, и значит все его дела могут быть добрыми. Поэтому, сколько есть в Священных писаниях мест, в которых упоминается о помощи, столько раз и утверждается там свободная воля. А мест этих несчетное множество. И если дело будет в количестве подтверждений, то я одержу победу.

До сих пор мы приводили из священных книг места, которые утверждают свободную волю, и, наоборот, те, которые, кажется, полностью не отрицают. Но так как Святой Дух, который нам все это передал, не может себе противоречить, то мы волей-неволей вынуждены искать какое-то умеренное решение. Впрочем, причина того, что из одного и того же Писания одни получили одно суждение, а другие — другое, заключается в том, что все смотрели по-разному и каждый по-своему толковал то, что он читал.

Те, которые думали, сколь равнодушны люди к тому, что касается благочестия[803], и сколь великое зло — отчаяние в спасении, стремясь смягчить эти два вида зла, неосторожно впадали в другое зло и приписывали свободной воле человека слишком много.