Философские произведения

Подобным образом одна сторона говорит, что установления ничтожных приоров[825] грозят наказать геенной и без сомнения обещают вечную жизнь тем, кто им покорится. Противоположная сторона облегчает это преувеличенно и говорит, что все установления пап, Соборов и епископов — еретические и противохристианские. В то время как одна сторона возвеличивает могущество папы πανυ υπερβολικως[826], другая говорит о папе так, что я не осмеливаюсь это передать. И наоборот, одна сторона говорит, что обеты монахов и священников ввергают человека в геенну, и навсегда, а другая сторона говорит, что эти обеты вообще нечестивы, их нельзя на себя брать, а если ты принял их, то не надо их придерживаться.

Из столкновении этих преувеличений и рождаются те громы и молнии, которые сейчас сотрясают мир. Я вижу, что если обе стороны будут мертвой хваткой держаться за сноп преувеличения, то начнется такая битва, какая была между Ахиллом и Гектором. Несмотря на то что они были одинаково отважны, разделить их могла только смерть[827].

Обыкновенно говорят, что для выпрямления кривой палки надо согнуть ее в другую сторону. Возможно, это имело бы смысл при исправлении нравов, но не знаю, применимо ли это при исправлении учений.

Я знаю, что при разубежденнях и убеждениях иногда бывает место для преувеличения. Робкому человеку надо придать уверенность, как бы говоря для этого: «Но бойся, Бог тебе все скажет и все сделает». Для того чтобы сломить нечестивую гордыню, может быть, полезно сказать человеку, что человек — это не что иное, как грех. И тем, которые требуют, чтобы их учение приравняли к каноническим Писаниям, полезно было бы сказать, что человек не что иное, как ложь.

Однако же там, где для выяснения истицы предлагают αξιωματα[828], я не думаю, что есть польза от такого рода парадоксов, которые мало чем отличаются от загадок; что касается меня, то я здесь за умеренность.

Казалось, что Пелагий приписывает свободной воле больше чем достаточно, Скот — много. Лютер ее изуродовал, отрезав ей сперва только правую руку, а потом, не удовлетворившись этим, просто уничтожил свободную волю и полностью устранил ее.

Мне нравится суждение тех, которые кое-что приписывают свободной воле, но больше всего — благодати. Без этого нельзя избежать Сциллы гордыни и не наткнуться на Харибду отчаяния или же равнодушия. Вывихнутый член следует лечить, не выворачивая его в противоположную сторону, а ставя его на место, принадлежащее ему. Не надо сражаться с врагом лицом к лицу столь неосторожно, чтобы он мог ранить тебя в спину.

При соблюдении умеренности получится, что какое-то доброе дело — пусть оно и несовершенно — все-таки существует, но человек нисколько не может им гордиться. Какая-то заслуга будет, но ею он полностью обязан Богу. В жизни смертных есть очень много слабостей, пороков, преступлений, и каждый, кто захочет на себя посмотреть, быстро опустит хохолок, но мы не стали бы уверять, что человек — несмотря на то что он оправдан! — не что иное, как грех, особенно когда Христос называет человека возрожденным[829], а Павел — новым творением[830].

Ты скажешь: «Для чего надо что-то приписывать свободной воле?» Для того чтобы можно было по заслугам обвинять нечестивцев, которые по своей воле пренебрегли Божьей благодатью; для того чтобы избавить Бога от ложных обвинений в жестокости и несправедливости; для того чтобы избавить нас от отчаяния, чтобы избавить от равнодушия и побудить к стремлениям. Из-за этого почти все и утверждают свободную волю, которая, однако же — для того чтобы человек не возгордился — ничего не достигает без постоянной Божьей благодати. Кто-нибудь скажет, какое значение имеет свободная воля, если она ничего не достигает? Отвечаю: какое значение имеет весь человек, если Бог на него воздействует подобно тому, как Он мог бы воздействовать на камень?