Философский экспресс. Уроки жизни от великих мыслителей

Том никогда не устает разрушать мифы об Эпикуре. Философ не был обжорой. Он был бы в ужасе, если бы узнал, что его именем назвали кулинарный сайт. Он высоко ценил простую жизнь. Низко висящие плоды вкуснее всего.

Я вслух задумываюсь о том, как Том объединяет идею простой жизни с реальной жизнью в Напе, где низко висящим плодом, скорее всего, будет изысканный виноград, из которого сделают бутылку мерло за двести долларов, а крыша над головой запросто может обойтись в миллион.

— Это непросто, — соглашается Том, — но возможно. Просто нужно все правильно рассчитать.

При слове «рассчитать» я вздрагиваю. Расчеты, математика, геометрия — все это для меня явления того же порядка, что боги и смерть: то, чего я боюсь. В Академию Платона меня бы и на порог не пустили.

— Любые удовольствия — это хорошо, — говорит Том, — а любая боль — это плохо, но это не значит, что боли всегда следует предпочесть удовольствие. Иные удовольствия в будущем оборачиваются болью, поэтому их лучше избегать. Боль от рака легких весомее, чем удовольствие от курения. Точно так же иная боль может привести к удовольствию в дальнейшем, и она для человека полезна. К примеру, боль в мышцах во время тренировки.

Как бы странно это ни звучало, путь к удовольствию можно спланировать с позиций разума, учил Эпикур. Если мы несчастливы — это не потому, что мы ленивы или ущербны. Просто мы допустили ошибку в расчетах. Нам не удалось спланировать все разумно, трезво оценивая удовольствие и боль.

Том постоянно рассчитывает, «проверяет удовольствие», по его словам. Чего в каждом случае получится больше — удовольствия или боли?

Вот на днях, рассказывает Том, он узнал, что в Сан-Франциско привозят театральную постановку, которую он мечтал увидеть. Поехать? На одной чаше весов — удовольствие от просмотра; на другой — боль от цены билета и ада калифорнийских трасс. И вот в конце концов Том решил, что да, удовольствие здесь перевешивает боль. И купил билеты.

— Чистых удовольствий в мире очень мало, — говорит он. — Поэтому-то эта философия для меня в самый раз. Я человек очень нерешительный.

Меня необходимость выбора тоже фрустрирует. Причем, что удивительно, речь идет не о глобальном жизненном выборе («чем мне заняться в жизни?»), а о мелочах: заказать гватемальский или суматранский кофе? В корне моей нерешительности, догадываюсь я, лежит страх. Страх сделать неверный выбор. Выбрать хорошее вместо лучшего.

И вот, пока мы с Томом попиваем пино нуар, я начинаю понимать, в чем привлекательность эпикурейства. Но меня все еще кое-то беспокоит — я про атараксию, отсутствие душевных раздражителей, которую Эпикур считал высшим благом. Это похоже на некую пассивную форму удовольствия. Что не так с тем, чтобы активно удовлетворять свои желания? Я спрашиваю об этом у Тома.

— Вот посмотрите на эту картошку фри, — говорит он, размахивая в воздухе ломтиком, как волшебной палочкой.

— Так, — говорю я, не совсем понимая, к чему он.

— Желание получить картошку фри начинается с боли. У вас нет желаемого. Вы жаждете. Ищете. У вас словно чешется в этом месте.

— Так удовольствие — это почесать там, где чешется?

— Да, но вам не суждено его достичь, потому что всегда появится еще какая-то боль, зачешется еще где-то и придется там тоже чесать.

Звучит ужасно. Бесконечный цикл зуда и чесания. У меня уже все зачесалось. Мы пробуем икру, и это приятно, что хорошо; но потом нам снова захочется икры, и это проблема. Вкус икры никогда не сравнится по силе с болью от неудовлетворенного желания. Начиналось как удовольствие — в итоге превратилось в боль. Единственный выход — свести такие желания к минимуму.

Как и следовало ожидать, разговор сворачивает к вину. Я предполагаю, что Том, как истинный житель Напы, своего рода винный сноб. Я ошибаюсь. Том Мерл, житель Напы, энолог-любитель, совладелец кейтеринговой фирмы под названием «Великолепие в траве», пьет «Ту Бак Чак»^{5}. Это вино делает Чарльз Шоу, оно продается по два доллара за бутылку — и хорошо продается.

— Серьезно, Том? Эта бормотуха?

— Столовое вино, и вполне неплохое. Тратить тридцать пять долларов на то, что проглотишь и не вернешь, просто глупо. Чарльз Шоу не зря так успешен. «Ту Бак Чак» — приличное вино. Я называю это «достаточно хорошим».

— Достаточно хорошим?

— Ну да. Я бы сказал, достаточно хорошего достаточно. С ним у вас остается время на более важное в жизни. Кроме того, кому малого недостаточно, тому ничего не достаточно, — говорит Том словами Эпикура.

Я замираю, не допив глоток. А сколько это — достаточно? Я нечасто задавал себе этот вопрос. Я всегда исходил из того, что ответ — «больше, чем есть сейчас». А выходит, что «больше» — это непостоянная величина. Психологи называют это «гедонистической адаптацией». Этот нюанс человеческой натуры объясняет, почему третье крем-брюле никогда не бывает таким же вкусным, как первое или второе. И почему новая машина, тест-драйв которой привел нас в восторг, через месяц езды наскучивает. Мы привыкаем к новым удовольствиям, и в какой-то момент они уже не так новы и не так прекрасны.