Философский постгуманизм

Хотя Теренций ввел термин «человек» одним из первых, интеллектуалом, более других ответственным за его разработку[197], стал Марк Туллий Цицерон (106–43 до н. э.), наследие которого пользовалось наибольшим авторитетом[198]. Цицерон в развитии понятия humanitas находился под сильным влиянием греческого философа-стоика Панетия (ок. 185–110 до н. э.) – у него оно стало ориентиром для этического поведения и самообладания не только в повседневной жизни, но также и в отправлении политической власти. Его интерпретацией humanitas подчеркивалась взаимосвязь между моральностью, образованностью и активным участием в общественной жизни, что соответствовало латинскому пониманию греческого понятия paideia; выработанная Цицероном формулировка понятия окажет ключевое воздействие на развитие ренессансного гуманизма [Nybakken, 1939; Davies, 1997, p. 15–20]. И в то же время Цицерон, не расходясь со взглядами своего времени, никогда не выступал против рабства как института и не критиковал подчиненное положение римских женщин [Fraschetti, 1999; Bauman, 2000; Posner, 2011, p. 23]. Его общая humanitas не ставила под вопрос гегемонную социальную и политическую иерархию, о чем говорит Владимир Бити: «Римляне считали, что боги предначертали им править миром и окультуривать его, объединяя под знаком “человека” его этническое, культурное и языковое разнообразие» [Biti, 2016, p. 332]. В общем, мы можем утверждать, что латинское понятие humanitas определялось не только явно заданными границами (например, homo barbarus, который нуждается в окультуривании), но также и неявными границами, то есть теми категориями людей, которые не имели возможности участвовать в дискуссии (например, женщинами, детьми и рабами)[199]. Корни понятия «человечество» в основном определялись свободными интеллектуалами-мужчинами, которые ссылались на других таких же интеллектуалов. Ценности, введенные подобным понятием в античном мире, если сравнивать, к примеру, с mos maiorum (то есть традиционными римскими ценностями), следует считать важным сдвигом парадигмы в сторону всеобъемлющего понимания человека, которым, в частности, подчеркивается всеобщая связь людей. Но все же его явные и неявные ограничения, поддерживающие покровительственное отношение ко всем остальным и программы колонизации, по-настоящему не ставили под вопрос статус-кво, а потому они тоже должны найти объяснение в этом археологическом исследовании. С точки зрения постгуманизма исключение может пониматься как определяющая техника, которую можно выявить в том, как понятие человека отграничивалось и применялось с самого момента появления этого термина. Итак, историю рождения понятия «человек» мы проследили до самого ее этимологического истока. Вернемся теперь к третьему определению «человеческого», данному словарем, а именно к человеческому в смысле «относящегося к роду Homo», и углубимся в его научную классификацию.

Глава 18 Млекопитающие или Homo sapiens?

КАК люди классифицируются в биологии? Сегодняшняя биологическая трактовка термина «человек» указывает на род Homo, то есть на таксономическую единицу, которая включает не только современных людей (Homo sapiens), но также и другие близкородственные, но уже не существующие виды, в частности Homo neanderthalensis, который считается одним из сравнительно недавно вымерших[200]. Важно отметить, что эта классификация со временем существенно изменилась, причем ее конкретная форма постоянно оспаривается. Поставим вопрос: когда и как люди были впервые классифицированы как Homo sapiens? Выяснив это, мы сможем заняться критическим обсуждением строения этого определения и понять, можно ли техники исключения, характерные для этимологии термина «человек», обнаружить также и в его научном оформлении. Укажем для начала на важную дату в этой генеалогии, а именно на 1758 год[201], когда шведский ботаник Карл Линней (1707–1778)[202] ввел двойное название Homo sapiens (по-латыни «человек знающий»[203]), означающее единственный существующий в настоящее время вид рода Homo. Чтобы адекватно оценить такое событие, нам сначала надо восстановить религиозный и идеологический контекст, в котором в те времена находилась наука.