Философский постгуманизм

С пост-антропоцентрической точки зрения мы выяснили, что животные, не являющиеся людьми, постоянно полагались как символическое отсутствие: их присутствие обычно служило гегемонному полаганию человека. Дегуманизировать их было нельзя, поскольку в подобных схемах им онтологические права никогда и не предоставлялись. Подобный символический монолог, основанный на привилегии одного вида, допускал бесчеловечное отношение к «зверям» (так что сам этот термин стал означать «животное в противоположность человеку»[221]): их можно было убивать ради забавы, держать в неподходящих для них условиях, если это нужно человеку, и избавляться от них, что в конечном счете потребовало новой этики в обращении с животными, не являющимися людьми [Singer, 1975]. Здесь мы должны отметить, что в большинстве обществ во всем мире антропоцентризм по-прежнему остается безусловным моральным императивом. Философский постгуманизм – это радикальный ответ на приоритет человека, причем он может стать поворотным пунктом в эпистемологических представлениях, если сможет рассмотреть вопрос «Кто я такой?» в связке с такими вопросами, как «Что я такое?» и «Где и когда мы существуем?». В частности, Рози Брайдотти касается той же темы, рассуждая про «трансверсальную сущность, охватывающую человека, наших генетических соседей-животных и землю в целом» трансверсальной сущности, включающей в себя человека, наших генетических соседей – животных, и всю Землю в целом» [Брайдотти, 2021, c. 159]. Этот сдвиг в социальном и индивидуальном восприятии человека – один из наиболее важных вызовов, с которыми мы как вид сегодня сталкиваемся и которые требуют более глубокого анализа. Поэтому мы теперь перейдем к третьему смыслу философского постгуманизма, а именно к пост-дуализму, отправляясь от всеобъемлющей позиции, которая рассматривает человека в качестве открытого означающего во всех его исторических проявлениях и потенциях. В части 2 мы в основном занимались био-дискурсивными воплощениями человека; в части 3 мы продвинемся дальше в том же направлении и подробнее разберем материальные, а также пространственно-временные воплощения человека, начав с вопроса об эволюции жизни в эпоху антропоцена и закончив спекулятивными размышлениями о постчеловечестве и мультиверсуме. Пора разобраться с пост-антропоцентрическим и пост-дуалистическим характером философского постгуманизма, который преподносит себя в качестве критики, задавая выполняемый им сдвиг и свой теоретический аппарат условиями префикса «пост». Теперь мы можем поставить третий вопрос нашего исследования: всегда ли люди были постлюдьми?

Всегда ли люди были постлюдьми?

Глава 19 Пост-антропоцентризм в антропоцене

В ЧАСТИ 1 этой книги мы представили постчеловека в качестве общей рубрики, в которую попадают различные движения и школы мысли, такие как трансгуманизм и антигуманизм. Затем мы отпраздновали рождение философского постгуманизма, определенного как пост-гуманизм, пост-антропоцентризм и пост-дуализм. В части 2 мы задались вопросом: какого «человека» должен сменить «постчеловек», и поняли, что не все люди в равной мере удостаивались звания «человека». Исторический процесс гуманизации осуществлялся не только благодаря исключению людей, которые считались низшими, но также благодаря строгой дихотомии, отличающей людей от других животных и от планеты Земля. Если пост-гуманизм можно считать плюралистической симфонией человеческих голосов, которые ранее в историческом развитии понятия «человечества» замалчивались, пост-антропоцентризм присовокупляет к этому концерту также и нечеловеческие голоса, или, скорее, само их умолкание в том, что ныне определяется как шестое массовое вымирание, непрекращающееся вымирание видов, прямо или косвенно вызванное человеческой деятельностью (см., например: [Wake, Vredenburg, 2008]). В этой книге доказывается, что ответ на этот сценарий скрывается в философии и, в частности, в теоретическом и прагматическом пост-антропоцентрическом сдвиге, который осуществляется в актуальном социально-культурном понимании человека. Подобный сдвиг может был совершен лишь благодаря полному признанию положения дел, то есть, как говорит Донна Харауэй, за счет того, что мы будем «оставаться со смутой» [Харауэй, 2020, c. 17], то есть сможем «взбаламутить мощный отклик на опустошительные события» [Там же]. В этой главе мы призываем к экологически устойчивому праксису, анализируя постчеловека как пост-антропоцентризм [Брайдотти, 2021; Ferrando, 2016b].