Перспективизм можно обнаружить во многих мировоззрениях и на многих континентах, начиная с перспективизма американских индейцев, выразившегося в амазонских космологиях [Viveiros de Castro, 1998], и заканчивая индийским субконтинентом. В этом разделе мы будем разбирать перспективизм в его общей форме. Для начала отметим, что философский постгуманизм разделяет важную идею с древней духовной традицией джайнизма и с доктриной «анеканта-вада» (не-абсолютизма), то есть принципы плюрализма и множественности точек зрения [Sethia, 2004]. С разных точек зрения реальность воспринимается по-разному; ничья точка зрения не может считаться исчерпывающей, что подчеркивается Джоном М. Коллером: «Способность видеть другого человека уже не как “другого”… лежит в основании способности к эмпатии и симпатии к другому, в которых и может проявляться “ahimsā”» [Koller, 2004, p. 86–87]. «Ahimsā» – санскритское слово, которое буквально означает «не навреди»; это принцип ненасилия по отношению ко всем живым существам, который является основополагающим во многих религиозных традициях, в частности в индуизме, буддизме и джайнизме. Каковы корни перспективизма в западной философии? Термин «перспективизм» этимологически связан с феноменологическими, телесными смыслами, поскольку он происходит из латыни, в нем две составляющие – префикс «per» (означающий «через») и глагол «specere»[331] («смотреть на»[332]). В истории западной философии корни перспективизма можно обнаружить, в частности, в идеях Фридриха Ницще, который в работе «К генеалогии морали» (1887)[333] заявил: «Будем-ка лучше, господа философы, держать впредь ухо востро перед опасными старыми бреднями понятий, полагавшими “чистый, безвольный, безболезненный, безвременный субъект познания”… Существует только перспективное зрение, только перспективное “познавание”» [Ницше, 1996в, c. 490–491]. Долгие годы перспективизм Ницше ставил многих комментаторов в тупик (см.: [Seipel, 2015]). Но даже если мы не понимаем в полной мере его идей, сдвиг, совершенный Ницше, имеет ключевое значение для нашего понимания постгуманистической эпистемологии. В действительности, с одной стороны, он подчеркивал то, что важно локализовать сам акт познания в определенной перспективе, вместо того, чтобы занимать универсальную, гомогенную, подходящую на все случаи жизни позицию (которая, как мы уже отметили в части 2, чаще всего отражает вполне конкретные предубеждения и властные структуры); с другой – он ценил множественность взглядов, которая, как мы вскоре выясним, обещает более всеобъемлющую картину.