Философский постгуманизм

С какой критикой столкнулись теории Матураны и Варелы? Когнитивные теории Матураны и Варелы признавались релятивистскими[326] и радикально-конструктивистскими[327]. Их взгляды критиковались за то, что слишком большой упор они ставили на автономию, аутореференциальность и в конечном счете солипсизм. Что такое солипсизм? Это эпистемологический подход, утверждающий, что любое знание находится в сознании познающего или в его опыте, а потому оно не является досконально познаваемым. Такой подход можно проиллюстрировать примером. Предположим, два человека говорят друг с другом. Один спрашивает другого: «Ты понимаешь, что я говорю?». И другой отвечает: «Да». Проблема, собственно, в этом – как спросивший может на самом деле знать, что человек, ответивший «да», на самом деле понимает то, что говорит спрашивающий? Решение этой проблемы было предложено Аланом Тьюрингом (1912–1954) в его основополагающей статье «Вычислительные машины и разум» [Turing, 1950], в которой он, как известно, предложил тест, позже названный тестом Тьюринга и призванный определить способность машины мыслить. В этой статье Тьюринг ставит вопрос «Могут ли машины мыслить?» [Turing, 1950, p. 433] и рассматривает солипсистский парадокс, применяя прагматическое решение – так называемое «вежливое соглашение», которое он поясняет следующим образом: «А готов считать “А мыслит, но не B”, тогда как B считает, что “B мыслит, но не A”. Вместо того чтобы постоянно спорить об этом, обычно принимается вежливое соглашение о том, что мыслит и тот и другой» [Ibid., p. 446]. Что представляет собой, по Алану Тьюрингу, вежливое соглашение? В повседневном взаимодействии мы придерживаемся вежливого соглашения, чтобы общаться с другими, предполагая, что они могут мыслить, если они сами предполагают, что мы тоже способны мыслить. По Тьюрингу, если машина может действовать столь же разумно, как человек, мы должны применить вежливое соглашение и к машинам, то есть вежливо согласиться с тем, что да, машины могут мыслить.

Здесь нам стоит устроить мысленный эксперимент и задать вопрос: что если после одного года общения с другом, которого вы встретили онлайн и с которым очень сблизились, вы потом узнаете, что он не человек, а последняя версия гуманоидного робота? Вы никогда не спрашивали у него, человек ли он, поэтому друг вам и не врал; вы просто предполагали, что подружились с человеком, но это оказалось не так. Будете ли вы и дальше дружить с ним, узнав, что ваш друг – робот? Этот мысленный эксперимент позволяет прояснить понятие вежливого соглашения. Собственно, если вы ответите «нет», можно спросить: если в течение года вы дружили с этим другом и если для вас это было важно, почему, узнав, что он гуманоидный робот, ваше восприятие друга изменится? Таков сценарий А. Перейдем теперь к мысленному эксперименту и сценарию B. Ваш друг, узнав, что вы человек, сильно расстроился; он думал, что вы являетесь гуманоидным роботом, а теперь, когда выяснил, что вы – человек, он чувствует себя обманутым и хочет прекратить отношения[328]. Считаете ли вы, что ваш друг прав, когда судит вас за то, что вы – человек, и принимает решение порвать с вами отношения? На индивидуальном уровне сценарий B показывает, какова точка зрения другой стороны этого силового отношения. На социальном он может сказать нечто важное о (маловероятном, но все же возможном) случае захвата власти искусственным интеллектом: как чувствовали бы себя люди, если бы, скажем, через 80 лет в некоторых странах сверхразумный искусственный интеллект захватил власть и решил, что люди глупее его, а потому их надо лишить некоторых основных прав, например, права голоса и репродуктивной автономии? Ключевую роль в статье Тьюринга играет телесность, поскольку в ней указывается, что большинство возражений на вопрос «Могут ли машины мыслить?» опираются на убеждения и страхи, характеризующиеся антропоцентризмом. Он делает следующее критическое замечание: «Нам нравится думать, что Человек в каком-то сложном смысле превосходит все остальное творение. Лучше, если бы можно было показать, что он превосходит его по необходимости, поскольку ему тогда не будет грозить опасность потерять этот командующий пост» [Ibid., p. 444]. С другой стороны, тест Тьюринга и сам можно считать антропоцентрическим, поскольку ориентиром для машинного интеллекта в нем оказывается интеллект человеческий; тогда как на самом деле такое сравнение может оказаться ограниченным и излишным. И все же мы должны учесть контекст тезиса Тьюринга, развитого в 1950-е годы, увидев в нем первую попытку серьезно разобраться с возможностью машинного обучения, пошатнув при этом когнитивный антропоцентризм.