Филострато. Охота Дианы

«Иди, Пандар мой, – та ему, – клянусь,
Я сделаю усилья над собою.
Когда уйдешь, с постели поднимусь
Без промедленья, боль свою укрою
И в сердце на замке держать потщусь
Я горе вместе с радостью былою.
Как прежде приходил, так и теперь,
Не запертой мою найдет он дверь».

Пандар снова утешает Троила и говорит ему, чтобы вечером отправился к Крисеиде, он так и сделал.

109

В унынии застал Пандар Троила,
С отчаяньем столь сильным на лице,
Что прежде жалость в нем заговорила,
И он промолвил: «В юном храбреце
Неужто трусость вдруг себя явила?
Пока с тобой она, не при отце,
Так почему ты унываешь, ибо
Глаза на лике мертвыми сочли бы?

110

Ты прожил без нее немало лет,
Нет сил у сердца так пожить и дале?
Лишь для нее родился ты на свет?
Яви же мужество, гони печали
И укрепись душой в горниле бед
Хотя б отчасти; медлил я едва ли
В каком-то месте как сейчас с тобой,
С ней говорил я, к ней ходил домой.

111

Мне кажется, что ты и вполовину
Так не страдал, как госпожа твоя;
Разлука доставляет ей кручину,
Она вздыхает, токи слез лия
Сильнее в двадцать раз, как я прикину.
Вкуси покой во власти забытья,
Ты можешь в сей беде неотвратимой
Хотя бы знать, как дорог ты любимой.

112

И мы уже условились, что к ней
Ты вечером придешь и проведете
Вы вместе ночь, что полон ты идей
И приведешь ей доводы в расчете
Доставить радость, убедись скорей,
Как ждет она тебя в своей заботе:
Быть может, способ сможете найти,
Как утешенье в бедах обрести».

113

На то Троил в ответ ему, вздыхая:
«Ты сделал хорошо, и я готов».
Он много говорил, но тень ночная
Сгустилась, и Пандар без лишних слов
Его покинул, в думах оставляя.
Минуты мнил подобием веков,
Пока в объятьях не забылся с милой,
А после рок их разлучил злой силой.

Крисеида лишается чувств в объятиях Троила, тот ее считает мертвой, извлекает свой меч из ножен и хочет умертвить себя.

114

В урочный час любимого в дому
Она как прежде с факелом встречала,
Раскрыв объятья жаркие ему,
И он в ответ обнял ее, кричала
В нем боль тогда, и горю своему
Предавшись всей душой, чета молчала,
В объятиях немых они слились
И вместе горько плакать принялись.

115

И так тесны объятья эти были,
Что омывались тот и та в слезах,
Хотели говорить, но всё не в силе,
Сквозь плач одно лишь прорывалось «ах»,
Словам дорогу всхлипы преградили,
Но всё же целовались, на устах
Ловили влагу слезную, впивали,
А что горька, об этом забывали.

116