Филострато. Охота Дианы

Как будто соблюдая лишь приличье,
В кругу друзей сел на коня Троил,
Взял сокола как для охоты птичьей
И даму за ворота проводил.
Оставил бы он дутое величье
И провожал бы дальше, только пыл
Подобный вовсе не был здесь уместен:
Глядишь, секрет кому-то б стал известен.

11

Был греками отпущен Антенор.
Троянской молодежью рыцарь встречен
Торжественно, с почетом, только взор
Троил потупил, не был он беспечен,
Лишенный Крисеиды с этих пор,
Сердечной скорбью лик его отмечен,
Но так же он приветлив и засим
С Пандаром вместе ехал вслед за ним.

12

Когда же подошла пора разлуки,
Красавица, попридержав коня,
Любимому в глаза взглянула в муке,
Непрошенной слезою лик влажня.
Засим они, пожав друг другу руки,
Подъехали друг к другу и, склоня
Главу пред ней, Троил шепнул ей слово:
«Вернись, иль не найдешь меня живого».

13

Ни слова больше, ликом багрянясь,
Коня поворотил. Всё ясно стало
Тут Диомеду, ибо сведущ князь
В делах сердечных, видел он немало
Примет того, что между ними связь,
И убедился: страсть у них пылала.
Покуда про себя бормочет он,
Сам тайно к даме угодил в полон.

14

Отец навстречу вышел в ликованье,
Она же, той любовью тяготясь,
Подавленно стояла и в молчанье,
Всецело скрытой боли предалась.
Печальное влача существованье,
К Троилу сердцем всё еще влеклась,
Но это сердце ради страсти новой
Забыло вскоре друга дорогого.

Возвратившись в Трою, Троил плачет и вздыхает, вновь и вновь сожалея о былых усладах с Крисеидой.

15

Троил вернулся в Трою зол и хмур,
Еще никто такой не знал тревоги,
С челом угрюмым ехал он, понур,
К своим палатам по прямой дороге.
Там спешился, рассеян чересчур,
И в самые укромные чертоги
Вошел поспешно, не дав никому
Хотя бы слово обратить к нему.

16

Там боли, кою сдерживал доселе,
Дал выход, кликал смерть о той поре,
Рыдая о благом своем уделе,
Утраченном, как думал, и в хандре
Так громко он стенал, что, в самом деле,
Его могли бы слышать на дворе;
Так целый день проплакал о подруге,
Не видели друзья его и слуги.

17

И день прошел среди горчайших слез,
И ночь ничуть не уняла невзгоду,
Скорбь возросла и вдвое плач возрос,
Беда уподоблялась верховоду.
Он дню рождения проклятье нес,
Богам, богиням, клял саму природу
И своего отца за то, что тот
Не возбранил красавицы уход.

18

Он проклинал себя по той причине,
Что отпустил ее, не удержал,
За то, что вопреки решенью ныне
Не попытался, с нею не бежал.
Раскаивался горько и в кручине
Охотно душу бы за то отдал
Или за то, что не просил хотя бы,
Глядишь, по милости была дана бы.

19