Филострато. Охота Дианы

Ворочался на ложе, вопия,
Метался он, отчаяньем объятый,
И так взывал, потоки слез лия:
«О ночь вчерашняя! Уже прошла ты,
Но всё еще тебя бы помнил я,
Была бы память! Уст ее гранаты,
Грудь белую, глаза, прелестный лик
Лобзал тогда, в объятьях к ней приник.

20

Она меня лобзала, с ней вели мы
Веселый задушевный разговор.
Теперь один я, муками томимый,
В слезах, и знаю: ночи той с тех пор
Не повторится; я не стан любимой,
Подушку обнимаю и костер
Любовный чувствую сильней, чем прежде,
От скорби потускнеть моей надежде.

21

Что делать мне, раз доля так черна?
Ждать? Но по силам ли душе такое,
Коль вся она страданьям отдана
Из-за разлуки? Как мне жить и что я
Теперь смогу? В ком так любовь сильна,
Тому ни сна не ведать, ни покоя».
И так же, как ту горестную ночь,
Он следующий день провел, точь-в-точь.

Страдающий Троил рассказывает Пандару, как он провел прошлую ночь, и тот в утешение ему советует переменить место.

22

Не мог в то время навестить Троила
Ни сам Пандар, ни кто-либо другой,
И он, как только утро наступило,
Призвал его, чтоб совладать с тоской,
Беседуя о Крисеиде милой.
Войдя, Пандар угадывал, какой
Была та ночь и сколько в ней терзаний;
Желанье друга ведал он заране.

23

«Пандар! – вскричал Троил (уже охрип
От криков он и долгих причитаний), —
Что делать мне? Вот-вот, и я погиб,
Огонь во мне и от его пыланий
Покой и утешение найти б!
Что делать мне несчастному, коль в стане
Моих врагов сама Судьба теперь —
Мне горшую послала из потерь?

24

Не верю, что увижусь с ней когда-то
И значит, скоро мертвым я паду;
Я отпустил ее и без возврата,
Мою отраду, ясную звезду,
Красавицу, служил которой свято,
Очей усладу, кои на беду
Теперь от скорби превратились в реки!
Ты не поможешь? Гибну, ах, навеки!

25

Душа моя, и кто с тобой сейчас?
Кто зрит черты божественные эти?
Кто слушает пленительный твой глас?
Увы, не я, несчастнейший на свете!
Что делаешь? Доселе не погас
В тебе мой образ иль забвенью в сети
Я отдан ради старого отца?
Доколь мне ждать страданий сих конца?

26

Что слышишь ты сейчас, Пандар, всю ночь я
То повторял и глаз не мог сомкнуть,
Ведь в сердце страстной боли средоточье;
Коль сон порой и унимал чуть-чуть
Тоску мою, вступая в полномочье,
И он во вред был, ибо снилась жуть,
Как будто я один в местах опасных
В руках моих врагов жестоких, властных.

27

Такая боль в душевной глубине,
Так сжали сердце ужаса тенета,
Что лучше бы скорбеть, забыв о сне.
Дрожь набегала часто, и дремота
Развеивалась сразу, мнилось мне,
Что в бездну рушусь с высоты полета,
Амора, Крисеиду звал в мольбе
О смерти и о милости к себе.

28