Филострато. Охота Дианы

Проснувшись, размышлял он над кошмаром,
Который видел в этом странном сне,
И понял сразу: было всё недаром,
И суть казалась ясною вполне.
Немедленно отправил за Пандаром,
Затем, оставшись с ним наедине,
«Увы, Пандар, – стал говорить он в плаче, —
Богами я покинут, не иначе.

26

Да, Крисеидой предан я твоей,
А доверял ей больше, чем кому-то.
Теперь другой, как видно, ей милей,
И смерть я предпочту сей муке лютой;
Открыли боги мне во сне о ней».
Весь сон ему поведав той минутой,
Стал объяснять значение его
И так уверил друга своего:

27

«Кабан тот – Диомед, чей дед удало
Повергнул в Калидоне кабана.
Коль нашим предкам доверять пристало,
Потомство их, как понял я из сна,
Свинью себе эмблемою избрало.
Правдивый, горький сон! Сдалась она,
Он сердце взял, с ней поведя беседу,
Ее любовь досталась Диомеду.

28

Лишь он один ее и держит там,
Как можешь видеть, о юдоль печали,
Он не дает ей возвратиться к нам!
А будь не это, разве б не пришла ли?
И ни заботы, ни родитель сам
Ее возврату бы не помешали.
Обманут был, пока ей доверял,
Она смеялась, я напрасно ждал.

29

Ах, госпожа, какие наслажденья,
Краса какая, умысел какой,
Гнев на меня, досада ль, раздраженье,
Проступок мой иль случай роковой
Души твоей возвышенной стремленья
К другому обратили? Где же твой
Долг верности, где честность, обещанье?
Кто из тебя отправил их в изгнанье?

30

Зачем я отпустил тебя туда;
Зачем внимал советам и укору;
Зачем я не увез тебя тогда,
А ведь хотел, подумывал в ту пору;
Зачем, едва почуялась беда,
Не удержал я в пику договору
Тебя здесь при себе? Не знал бы мук,
А ты б не стала вероломной вдруг.

31

Тебе я верил, уповал, что свято
Ты мне верна, слова твои – оплот
Из верных верный, солнце с небоската
Лучи не столь прозрачные нам шлет.
Вот за мою доверчивость расплата,
Твое двуличье въявь мне предстает:
Не только не вернулась по условью,
Но одарила недруга любовью.

32

Что делать, друг? Я чувствую пожар,
Он с новой силой мой сжигает разум,
Я места не найду себе, Пандар,
Сейчас бы мне с собой покончить разом,
Ведь жизнь такая – нежеланный дар,
К сему Судьбы безжалостным указом
Я приведен: мила мне смерть сама,
Тогда как жизнь – лишь тягота и тьма».

33

Промолвив это, на стене висящий
Схватил тотчас отточенный кинжал,
Себя пронзил бы сталью он разящей,
Когда бы друг его не удержал,
За руку взяв, когда юнец дрожащий
В словах привычных горе выражал,
В отчаянье дойдя уже до края,
Вздыхая горько, слезы проливая.

34