Финал

Телла ускорила шаг, проходя мимо каменного сада. Стоящие здесь в изобилии статуи некогда – много столетий назад – были живыми людьми. Тогда миром правили Мойры, жестокие боги и богини, считавшие своих подданных всего лишь игрушками. Одна из Мойр превратила своих слуг в камень только для того, чтобы заполучить реалистичные садовые украшения. Телла не знала, теплилась ли искра жизни в глубине неподвижных оболочек, были ли способны эти замершие в веках люди видеть, слышать и воспринимать окружающий мир, но готова была поклясться, что их лица сделались еще более испуганными с тех пор, как прошла молва об освобождении Мойр из плена Колоды Судьбы. Телла задумалась, не перенесли ли сюда и сестру невесты, которая сегодня превратилась в камень, или нашелся способ вернуть ее к жизни – хотя это маловероятно.

Когда она добралась до каретного сарая, руки и ноги у нее подрагивали от напряжения.

– Его высочество предпочел бы, чтобы ты не покидала территорию дворца, – сообщил Армандо.

– А я бы предпочла, чтобы у него не было так много секретов, – парировала Телла, запрыгивая в небесную карету, которая должна была доставить ее в район Храмов.

Армандо со стоном устроился на сиденье напротив, и уютный экипаж тронулся в путь.

– Надеюсь, что мы хотя бы держим путь в какое-нибудь интересное место.

– На самом деле, мы никуда путь не держим. – С этими словами Телла открыла дверцу и выскочила наружу. Она порвала подол своего льдисто-голубого платья и чуть не вывихнула лодыжку из-за неловкого приземления. Поднимись карета еще выше, и Телла непременно покалечилась бы, но стоило рискнуть, чтобы избавиться от общества ненавистного соглядатая.

Армандо бросился к двери, но экипаж уже набрал высоту, прыгать с которой было небезопасно.

Телла послала ему насмешливый воздушный поцелуй.

– Я не скажу его высочеству, что ты за мной не уследил, если сам будешь держать язык за зубами.

С этими словами она села в другой воздушный экипаж, который должен был доставить ее в Университетский городок к Принцу Сердец.

19

Скарлетт

Подушки в дворцовых покоях Скарлетт были куда мягче, чем те комковатые недоразумения, на которых она спала в пансионе. Да и простыни тоже казались намного свежее. От них пахло прохладным ветерком, звездными ночами и единственным парнем, которого она когда-либо любила.

Подушки и простыни, как и сама кровать, принадлежали не ей. Она лежала в постели Хулиана, которая представлялась ей самым безопасным местом в мире. Скарлетт хотелось обнять пуховую подушку, свернуться калачиком и снова погрузиться в сон.

– Малинка! – услышала она голос Хулиана, мягкий, но достаточно твердый, чтобы показать: он знает, что она уже не спит.

Она села и медленно открыла глаза. Зрение сфокусировалось не сразу, в первое мгновение оставаясь нечетким, но, к ее облегчению, никаких многокрасочных проявлений чувств в комнате не наблюдалось. Ее окружали вполне характерные для спальни цвета: прохладные темно-синие простыни, текуче-серые занавеси в углах кровати, теплая коричневая кожа Хулиана и пьянящий янтарь его глаз.

Его комната была выдержана в тех же тонах и казалась слегка необузданной, под стать его внешности. Его подбородок покрывала щетина, волосы выглядели так, словно он то и дело ерошил их пальцами, а шейный платок и вовсе валялся на полу у его ног. Скарлетт не требовалось видеть его эмоции, чтобы заметить владеющее им беспокойство. Он сидел подле нее на кровати и, судя по настороженному виду, был готов подхватить, если она снова лишится чувств.

– Сколько я провела без сознания? – спросила она.

– Достаточно долго, чтобы дать понять: это не искусная уловка, чтобы забраться в мою постель.

Скарлетт вымученно улыбнулась.

– А что, если я подтвержу, будто и правда все нарочно подстроила?

– В таком случае я бы ответил, что тебе не нужно идти ни на какие ухищрения, поскольку в моей постели тебе всегда рады. – Он одарил ее озорной усмешкой, и она поверила бы ему, если бы не увидела тонкие серебряные нити тревоги, льнущие к его телу. Интересно, догадывается ли он, что она упала в обморок вовсе не от горя?

Скарлетт хотелось снова закрыть глаза, чтобы не видеть эмоции Хулиана, но от него самого она отгораживаться определенно не желала.

– Спасибо, – сказала она.

– Готов во всем тебя поддержать! – Он придвинулся ближе к изголовью кровати, без слов приглашая прислониться к нему, если захочет, и она так и сделала.

Скарлетт положила голову на его крепкое плечо и закрыла глаза. Ей удалось приглушить окутывающее его серебряное беспокойство, но не избавиться от него. Прежде она считала, что воспринимаемое ею горе испытывает только Телла, но, похоже, часть его принадлежала и ей самой.

– Не ожидала, что мне будет так больно, – призналась Скарлетт. – Я-то думала, что лишилась мамы давным-давно. Я была зла на нее, не доверяла ей и не хотела, чтобы она возвращалась в нашу жизнь, отвергала ее… Вообще не желала ее снова видеть.