Финансист

Я взглянула на двери, откуда медленно начал вытекать поток пар с красными глазами. Пожилые пары, юные пары, пары геев, обычные пары. Все они держались за руки, шли под руки, прижимались друг к другу, давая и получая друг от друга необходимую поддержку.

Я их всех ненавидела.

Особенно ту парочку, которую обнаружила в прошлом декабре у себя в кровати.

Когда Ганс с Девой-Готом вышли из церкви, они немедленно отыскали меня глазами. Она застыла на месте, но он продолжил шагать, направляясь прямо ко мне.

«Блин. Не сейчас. Черт возьми».

Мое сердце забилось, как у загнанного кролика. Я смотрела, как Ганс танцует через парковку на своих длинных, тощих ногах. За время наших отношений он похудел из-за развившейся привычки к наркотикам, но с тех пор, как мы расстались, он, кажется, и вовсе слетел с катушек. Его лицо было запавшим. Когда-то узкие джинсы держались только на клепаном ремне. И он начисто сбрил всю свою такую секси-копну черных волос.

В последний раз, когда я видела Ганса, я пошвыряла в его голову все, что было у нас в доме. С тех пор прошло четыре месяца, но мое желание сорвать с себя шпильки и швырнуть ему в лицо никуда не делось.

А также желание подбежать к нему, и чтобы он обнял меня, пока я буду плакать.

– Эй! – Ганс поднял руки, как бы сдаваясь. Его темные брови сошлись домиком над джинсово-синими глазами, полными раскаяния. – Я знаю, что ты все еще сердишься. Но я просто хотел подойти и сказать, что мне очень жаль… Насчет Джейсона. Я знаю, что вы дружили.

Я стиснула зубы, не в силах сказать ни слова из-за комка в горле, но дрожащий подбородок выдал меня.

– Черт. Эй, это ничего. – Ганс раскрыл руки, и раз – я снова оказалась в них.

В руках у Ганса было не так хорошо, как в руках у Кена. Ганс был слишком длинным и слишком тощим. Его объятие было слишком слабым, и он пах куревом, а не чистым бельем. Но я смогла там заплакать. Гансу нечего было мне предложить, кроме симпатии, и я забрала ее, как и все остальное из нашей квартиры.

– Ш-ш-ш. – Он слишком легко провел рукой по моей спине, и я задергалась. – Ой. Прости. Я забыл, что ты боишься щекотки.

«Он забыл».

Мое тело стало чужим для него, и его тело тоже казалось мне совсем незнакомым.

Отступив на шаг, я вытерла потекшую тушь под глазами и взглянула на двери похоронного дома, где теперь стоял Кен. Казалось, он разговаривает с Эми и Алленом, но его глаза были прикованы ко мне. Кивнув друзьям, он направился к нам, засунув руки в карманы и плотно сжав губы. Его машина позади меня мигнула фарами и пикнула.

– Спасибо, – всхлипнула я, вытирая нос рукой. – Я, э-э, мне пора.

Я шагнула назад, спотыкаясь и царапая асфальт каблуками, пока не нащупала дверцу машины и не распахнула ее. Как только я рухнула на пассажирское сиденье, Кен оказался за рулем рядом со мной. Он выглядел совершенно спокойным и невозмутимым – ни похоронами, ни видом своей девушки в объятиях другого человека, ни потеками туши у меня под глазами, ничем.

– Кто это был? – спросил Кен, переключаясь на заднюю передачу.

– Ганс, – буркнула я, сложив руки на груди и глядя прямо перед собой.

Когда Кен выезжал с парковки, я заметила, что Ганс садится в свой маленький черный «БМВ». Один.

«Похоже, они с Девой-Готом приехали порознь».

Эта мысль стала для меня небольшим утешением.

Я ждала, что Кен начнет ревновать, задавать мне всякие вопросы насчет моего высокого, покрытого тату экса, но он не стал. Я ждала, что Кен заметит, как я расстроена, может быть, спросит, все ли в порядке, но ни фига. Все, что он сделал, так это, не отрывая глаз от дороги, протянул руку и включил… чертово… радио.

Баба-а-а-ах!

Одним простым щелчком Кен, сам того не зная, взорвал бомбу, которая всю дорогу тикала на его пассажирском сиденье.

– Нет, – рявкнула я, протягивая руку и выключая радио. – Нет! Мы не будет сидеть тут и слушать чертову музыку, делая вид, что все хорошо. Все плохо!

– Брук…

Я повернулась лицом к нему. От ярости, кипящей в моих венах, у меня пульсировало в висках.

– Джейсон умер, а тебе наплевать!

Кен ничего не сказал. Он не спорил со мной, не защищался. Он просто стиснул свои квадратные челюсти, уставился вперед и положил последний кирпич в воображаемую стену между нами, полностью отгородившись от меня.

– Отлично, – вскинула я руки. – Ты не касался меня с тех пор, как мы узнали про Джейсона, а теперь ты и разговаривать со мной не будешь? Офигенно. Это так помогает, Кен. Просто не передать.

– Господи, Боже ты мой! Ну чего ты от меня хочешь? – наконец огрызнулся он.

«О, тронулись».

Я наклонилась вперед, приглядываясь к его яремной вене.

– Я хочу, чтоб у тебя были какие-то чертовы чувства! – зарычала я, дергая рукой в сторону Похоронного дома, оставшегося позади. – Я хочу, чтобы ты обнимал меня, когда мне грустно, и держал меня за руку на людях, и поднимал, и кружил в воздухе, когда я прихожу, просто потому, что ты, блин, рад меня видеть!