Финансист

Время от времени я оглядывалась на Кена, чтобы убедиться, что он еще здесь. Чтобы посмотреть, сердится ли он, что я назвала его козлом. Но он вроде был ничего. Он улыбался в ответ. Смотрел по сторонам. И напомнил мне, что если я хочу поцеловать Камень Бларни, то нам стоит пойти туда, пока автобус не ушел.

– Господи, Камень Бларни!

Я была так захвачена волшебным зрелищем снаружи, что чуть не забыла о том, зачем вообще приехала. Схватив Кена за руку, я помчалась вверх по холму, в замок, с изумлением обнаружив, что изнутри он был таким же солнечным и зеленым, как и снаружи. Крыши совсем не было. Остатки комнат и лестниц, ведущих наверх, прижимались к внешним стенам, но все внутреннее пространство было совершенно открыто весеннему небу.

Пристроившись в рядок других туристов, мы взобрались по узенькой витой лестнице, прошли по осыпающемуся карнизу к другой витой лестнице и вышли на вершину замковой башни. Ветер раздувал мои рыжие волосы, пока я смотрела сверху на пруд и холмы под нами. Тут осталось только четыре внешние стены и узкий каменный выступ, идущий по всему периметру. Выступ, по которому надо было пройти, чтобы поцеловать знаменитый Камень Бларни.

«Поверить не могу, что тут нету ни запрещающих знаков, ни веревок», – подумала я, стараясь не смотреть вниз, на зияющую посреди башни дыру, и продвигаясь маленькими осторожными шажками.

Когда же я наконец добралась до знаменитого камня, то обнаружила, что он вделан в стену.

Которую отделяли от дорожки добрых полтора метра.

Пустоты.

Пустоты, под которой метрах в пятидесяти внизу был зеленый лужок.

И я должна была наклониться и протянуться через эту дыру, чтобы поцеловать камень, а милый старый ирландец крепко держал меня поперек туловища.

Потому что так было надо.

– Господи, зачем только я это делаю? – усмехнулась я этому лепрекону с сияющими глазами, пока он помогал мне дотянуться до камня.

– Ради дара болтовни, – улыбнулся он, покрепче обхватывая меня поперек туловища.

Рассмеявшись, я указала на Кена, который, стоя на узеньком краешке древнего здания в полусотне метров над землей, казался совершенно спокойным.

– Тогда проверьте, чтобы вот он поцеловал его дважды.

Вытянув спину, я прижалась губами к тому самому камню, который целовали мои ирландские бабушка с дедушкой много-много лет назад, и мое сердце преисполнилось благодарности к этому красивому спокойному человеку, который привез меня сюда. Который не хотел набрать песок в свой чемодан. Который тихо и спокойно просто выполнял все мои мечты, ничего не говоря о своих.

Когда настала очередь Кена, ловкого, как всегда, я щелкнула с десяток кадров и рассмеялась, заметив, что он прижался губами к стене по второму разу.

Чувствуя приступ любви, я покрепче вцепилась в руку Кена, когда мы спускались по этим проклятым винтовым ступенькам, – для надежности, чтобы не умереть до тех пор, пока не смогу поблагодарить его за эту поездку.

Едва мы вышли из замка, Кен стянул с меня камеру на шнурке и сказал:

– Погоди. Я попрошу кого-нибудь сфотографировать нас.

«Ах, – подумала я. – Кен хочет нашу общую фотку. Как мило».

Я увидела, как он подошел к группе женщин метрах в десяти от нас. Он что-то сказал им, и у них загорелись глаза – я решила, это потому, что он такой ужасно милый, – а они с улыбками стали переводить глаза с него на меня и обратно.

«Как мне тут нравится. Все такие милые».

Кен вернулся ко мне, а я повернулась лицом к женщине с моей камерой. Я протянула руку, чтобы обнять Кена, но он не стал вставать со мной рядом.

Вместо этого он опустился на колено.

«Ну же, Кен. Эта леди нас ждет. Тебе что, надо завязывать шнурок…»

Я повернулась, чтобы посмотреть, в чем задержка. Кен не завязывал шнурок. И у него не выпала контактная линза. Он не собирался сорвать одуванчик и не делал сотню других вещей, которые пронеслись у меня в голове, когда он в тот день опустился на колено возле Замка Бларни.

Кен стоял на колене, держа в руках черную бархатную коробочку, и жмурился под лучами полуденного солнца.

Мои руки взлетели к раскрывшемуся рту, и я воспарила над землей, удерживаемая только своим неверием в то, что это происходит на самом деле.

Ему понадобилось девять слов, чтобы уговорить меня переехать к нему, и всего восемь, чтобы я согласилась выйти за него замуж.

– Брук, я тебя люблю. Ты станешь моей женой?

Я отчаянно закивала, не в силах отнять руки от лица, и тогда Кен поднялся и открыл коробочку.

И тут я заплакала.

Там, улыбаясь мне, лежало мое кольцо.

Пока Кен надевал его на мой дрожащий палец, я, давясь кусками всех своих вопросов, не могла толком сформулировать ни одного.

– Как ты… Но его не было… Я пошла на другой день… А его кто-то купил…

Кен ухмыльнулся, переводя глаза с моей руки на мое смущенное, счастливое, растекшееся лицо.

– Там была отличная рассрочка. Никаких процентов за первые двенадцать месяцев.