Финиас Финн, Ирландский член парламента

— Какой вамъ угодно, отвѣчалъ онъ.

— Вы не поссорились съ лэди Лорой?

— Нѣтъ.

— А съ нимъ?

— Нѣтъ — нѣтъ. Мы въ союзѣ больше прежняго.

— Такъ зачѣмъ же вы не ѣдетъ въ Лофлинтеръ? Она написала ко мнѣ, что вы не будете.

Онъ помолчалъ съ минуту прежде чѣмъ отвѣтилъ.

— Мнѣ не слѣдуетъ тамъ быть, сказалъ онъ наконецъ.

— Стало быть, это секретъ?

— Да — это секретъ. Вы на меня не сердитесь?

— Нѣтъ.

— Это секретъ не мой, а то я не скрылъ бы его отъ васъ.

— Можетъ быть, я могу угадать. Но я не буду стараться. Я даже не стану думать объ этомъ.

— Причина очень меня огорчила. Я отдалъ бы мою лѣвую руку, чтобы быть въ Лофлинтерѣ этой осенью.

— Вы такъ любите Лофлинтеръ?

— Я былъ бы тамъ съ вами, сказалъ онъ.

Онъ замолчалъ и съ минуту никто изъ нихъ не говорилъ ни слова. Но онъ могъ примѣтить, что рука, въ которой она держала хлыстъ, играла гривой ея лошади съ нервнымъ движеніемъ.

— Когда я узналъ, какъ это должно быть и что я не встрѣчусь съ вами, я бросился сюда, чтобы видѣть васъ одно мгновеніе. Теперь я здѣсь, и не смѣю говорить съ вами о себѣ.

Они теперь проѣхали скалы и Вайолетъ не говоря ни слова опять пустила лошадь вскачь. Онъ въ одну минуту былъ возлѣ нея, по не могъ видѣть ея лица.

— Вы не скажете мнѣ ни слова? спросилъ онъ.

— Нѣтъ — нѣтъ — нѣтъ! отвѣчала она: — ни слова, когда вы говорите со мною такимъ образомъ. Вотъ коляска. Поѣдемте къ ней.

Она поскакала, а онъ за нею, пока они не доѣхали до графа, лэди Бальдокъ и миссъ Боригэмъ.

— Теперь я отговѣла, сказала миссъ Эффингамъ: — и снова готова вернуться къ обыкновенной жизни.

Финіасъ не могъ найти другой минуты, чтобы поговорить съ нею. Хотя онъ провелъ съ нею вечеръ и стоялъ возлѣ нея, когда она пѣла по просьбѣ графа, и пожалъ ей руку, когда она пошла спать, и всталъ рано утромъ, чтобы посмотрѣть, какъ она поѣдетъ, онъ не могъ добиться отъ нея ни слова, ни взгляда.

Глава XXXV. Монкъ о реформѣ

Финіасъ Финнъ уѣхалъ въ Ирландію немедленно послѣ возвращенія изъ Сольсби, ничего не сказавъ болѣе Вайолетъ Эффингамъ и не слыхавъ отъ нея ничего болѣе того, что было разсказано въ послѣдней главѣ. Онъ очень сильно чувствовалъ, что его положеніе было неудовлетворительно, и думалъ о немъ всю осень и начало зимы, но не могъ придумать никакого плана, чтобы улучшить его. Разъ двѣнадцать собирался онъ писать къ миссъ Эффингамъ и просить яснаго отвѣта. Онъ не могъ однако рѣшиться написать это письмо, думая, что писанныя выраженія любви всегда бываютъ слабы и приторны, — и отвлекаемый также убѣжденіемъ, что если Вайолетъ будетъ принуждена отвѣчать письменно, она непремѣнно отвѣтитъ отказомъ Разъ пятьдесятъ перебиралъ онъ въ воображеніи свою поѣздку по лѣсу Сольсби и говорилъ себѣ, что отвѣтъ сирены — ея нѣтъ, нѣтъ, нѣтъ — былъ изъ всѣхъ возможныхъ отвѣтовъ самый неопредѣленный и раздражительный. Тонъ ея голоса, когда она скакала отъ него, выраженіе ея физіономіи, когда онъ догналъ ее, ея обращеніе съ нимъ, когда она уѣхала изъ замка утромъ — все не позволяло ему думать, что она обидѣлась его словами. Она отвѣчала ему прямымъ отрицаніемъ, просто словомъ «нѣтъ», но она сказала это совсѣмъ не колко и онъ тотчасъ узналъ, что, каковъ бы ни былъ результатъ его сватовства, онъ не долженъ считать Вайолетъ Эффингамъ своимъ врагомъ.