Финиас Финн, Ирландский член парламента

Тёрнбёлль добился своего и Луфтонъ былъ осужденъ. Луфтонъ и шесть другихъ смертельныхъ грѣховъ были преданы проклятію, и на слѣдующій же вечеръ первый министръ объявилъ въ парламентѣ, что онъ уже подалъ отставку ея величеству, а ея величество милостиво приняла ее. Онъ былъ очень старъ и чувствовалъ, что настало время для него наслаждаться тѣмъ отдыхомъ, который, онъ думалъ, можетъ быть заслужилъ. Ея величество послала за мистеромъ Грешэмомъ, а мистеръ Грешэмъ уже видѣлъ ея величество. Мистеръ Грешэмъ и его другіе друзья, хотя они не соглашаются съ тѣмъ пунктомъ, который поддерживаютъ соединенныя усилія его оппонентовъ, были моложе его и постараются для страны и для ея величества провести этотъ билль. Разумѣется, тогда парламентъ будетъ распущенъ и будущее министерство будетъ зависѣть отъ выбора страны. Изъ всего этого было понятно, что Грешэмъ долженъ довести билль до конца, сколько бы ни было голосовъ противъ него, и что новый министръ иностранныхъ дѣлъ долженъ быть выбранъ. Финіасъ также понялъ, что онъ лишился мѣста депутата отъ Луфтона. Отъ Луфтона уже никогда не будетъ депутата.

— На мѣстѣ мистера Мильдмэя я совсѣмъ бросилъ бы билль, говорилъ послѣ лордъ Брентфордъ: — но разумѣется не мое дѣло вмѣшиваться.

Сессію продлили послѣ этого на два мѣсяца.

— Никогда я этого не перенесу, говорилъ Рэтлеръ Финну въ одинъ ужасно жаркій вечеръ, сидя на скамьѣ позади министровъ: — никогда. Не думаю, чтобы такая трудная сессія была извѣстна когда-либо прежде. Подумайте, каково держать людей въ августѣ, когда термометръ показываетъ 81 градусъ по Фаренгейту, а рѣка воняетъ.

Рэтлеръ однако не умеръ.

Въ послѣдній день сезона Лоренсъ Фицджибонъ подалъ въ отставку. До Финіаса дошли слухи о причинѣ этого, но настоящую причину ему не сказали; говорили, будто лордъ Кентрипъ настоялъ на этомъ, и Лоренсъ понадобился именно въ то время, когда къ несчастью его не случилось. Это однако было покрыто какою-то таинственностью, но таинственность была не такъ удивительна, какъ торжество Финіаса, когда Грешэмъ предложилъ ему это мѣсто.

— Но у меня не будетъ мѣста депутата, сказалъ Финіасъ.

— Завтра у насъ ни у кого не будетъ мѣстъ, сказалъ Грешэмъ.

— И мнѣ будетъ трудно найти мѣсто депутата.

— Выборы начнутся не прежде ноября и вы должны позаботиться. И мистеръ Монкъ и лордъ Брентфордъ, кажется, думаютъ, что вы будете въ палатѣ.

Такимъ образомъ сессія кончилась.

Глава XLVIII. Герцогъ

Въ половинѣ сентября собралось большое общество въ пріорствѣ Мачингъ, деревенскомъ замкѣ, принадлежащемъ Плантадженету Паллизеру. Мужчинъ конечно выбрали относительно ихъ политическихъ чувствъ и положенія — потому что въ домѣ не было ни одного гостя, который бы давалъ голосъ за Тёрнбёлля, ни жены, ни дочери, ни сестры. Финіаса пригласили, и когда онъ пріѣхалъ въ Мачингъ, онъ нашелъ тамъ половину министерства. Кеннеди тамъ не было, не было и лэди Лоры. Монкъ былъ тамъ, и герцогъ съ герцогинею, и Грешэмъ, и лордъ Трифтъ, тамъ были также мистриссъ Максъ-Гёслеръ и мистриссъ Бонтинъ — мистеръ Бонтинъ уѣхалъ куда-то; Вайолетъ Эффингамъ ждали черезъ два дня, а лорда Чильтерна въ концѣ недѣли. Лэди Гленкора воспользовалась первымъ удобнымъ случаемъ сообщить это извѣстіе Финіасу очень скоро послѣ его пріѣзда; а Финіасъ, смотря на ея глаза и ротъ, когда она говорила, вполнѣ увѣрился, что лэди Гленкора знала исторію дуэли.

— Я буду очень радъ увидѣть его, сказалъ Финіасъ.

— Ну и прекрасно! отвѣчала лэди Глэнкора.

Были тутъ также мистеръ и мистриссъ Грей, большіе пріятели Паллизеровъ, — а въ самый день пріѣзда Финіаса, за полчаса до обѣда, пріѣхалъ герцогъ Омніумъ. Паллизеръ былъ племянникъ и наслѣдникъ герцога — и герцогъ Омніумъ былъ очень важный человѣкъ. Я не знаю почему, но въ общемъ мнѣніи герцогъ Омніумъ былъ гораздо важнѣе другого, тутъ же присутствовавшаго герцога — Сент-Бёнгэя. Герцогъ Сент-Бёнгэй былъ человѣкъ полезный всю жизнь, засѣдалъ въ министерствахъ, служилъ своему отечеству, всегда былъ готовъ принять на свои плеча всякую трудную работу, какую требовали отъ него, но герцогъ Омніумъ никогда ничего не дѣлалъ для своего отечества. Оба имѣли Подвязку; герцогъ Сент-Бёнгэй заслужилъ ее своей службой, а герцогъ Омніумъ получилъ голубую ленту только потому, что онъ былъ герцогъ Омніумъ. Одинъ былъ нравственный, добрый человѣкъ, добрый мужъ, добрый отецъ и добрый другъ. Другой вовсе не имѣлъ такой высокой репутаціи. Но мужчины и женщины не имѣли высокаго мнѣнія о герцогѣ Сент-Бёнгэѣ, между тѣмъ какъ на другого герцога смотрѣли съ почтительнымъ страхомъ. Я полагаю, тайна заключалась въ томъ простомъ обстоятельствѣ, что герцогъ Омніумъ окружалъ себя какою-то таинственностью богатства и знатности. Черезъ три минуты послѣ пріѣзда герцога мистриссъ Бонтинъ съ видомъ чрезвычайно важнымъ шепнула Финіасу:

— Онъ пріѣхалъ. Онъ пріѣхалъ ровно въ семь часовъ.

— Кто пріѣхалъ? спросилъ Финіасъ.