Финиас Финн, Ирландский член парламента

— Теперь слишкомъ поздно, мадамъ Гёслеръ. Разумѣется, мужчина дуракъ, когда онъ обнаруживаетъ свои чувства въ такомъ отношеніи. Дѣло въ томъ, что я услыхалъ объ этомъ передъ тѣмъ, какъ собирался сюда, и хотѣлъ-было послать къ вамъ извиниться. Я жалѣю, зачѣмъ этого не сдѣлалъ.

— Не говорите этого, мистеръ Финнъ.

— Я представилъ изъ себя такого осла!

— По моему мнѣнію, вы держали себя такъ, что это дѣлаетъ вамъ честь. Но еслибы я осмѣлилась подать вамъ совѣтъ, я сказала бы, чтобъ вы не говорили объ этомъ дѣлѣ такимъ образомъ, какъ будто оно лично касалось васъ. Въ нынѣшнемъ свѣтѣ безславно только одно — признаваться въ своей неудачѣ.

— А я потерпѣлъ неудачу.

— Но вы не должны въ этомъ сознаваться, мистеръ Финнъ. Я знаю, что мнѣ не слѣдовало говорить это вамъ.

— Напротивъ, я глубоко обязанъ вамъ. Теперь я уйду, мадамъ Гёслеръ, такъ какъ не желаю выйти вмѣстѣ съ лордомъ Фауномъ.

— Но вы скоро будете у меня?

Финіасъ обѣщалъ и чувствовалъ, дѣлая это обѣщаніе, что онъ будетъ имѣть случай поговорить о своей любви съ своей новой пріятельницей, не стыдясь уже своей неудачи.

Лоренсъ Фицджибонъ ушелъ вмѣстѣ съ Финіасомъ, а Бонтинъ, отославъ жену домой одну, пошелъ въ клубъ съ лордомъ Фауномъ. Лордъ Фаунъ очевидно сердился на Финіаса, а Бонтинъ не любилъ молодого помощника государственнаго секретаря.

— Никогда не случалось мнѣ встрѣчаться съ такимъ тщеславнымъ самохваломъ, сказалъ Бонтонъ: — Монкъ и многіе другіе совсѣмъ его избаловали.

— Я не вѣрю тому, что онъ говорилъ о лордѣ Чильтернѣ, отвѣчалъ лордъ Фаунъ.

— Насчетъ его женитьбы на миссъ Эффингамъ?

— Было бы постыдно, гнусно пожертвовать этой дѣвушкой, продолжалъ лордъ Фаунъ. — Подумайте только: человѣкъ этотъ все промоталъ, пьяница, и я не вѣрю, чтобы онъ примирился съ отцемъ. Вѣрно лэди Лора Кеннеди, говоря это, имѣла какую-нибудь цѣль.

— Можетъ быть, это выдумка Финна, сказалъ Бонтинъ: — ирландцы на это мастера.

— Такой запальчивый человѣкъ, что никто не можетъ справиться съ нимъ, сказалъ лордъ Фаунъ, думая о Чильтернѣ.

— И такъ нелѣпо-самонадѣянъ, подтвердилъ Бонтинъ, думая о Финіасѣ.

— Человѣкъ никогда ничего не сдѣлавшій со всѣми своими преимуществами въ свѣтѣ — и никогда не сдѣлаетъ.

— Онъ не долго останется на своемъ мѣстѣ, сказалъ Бонтонъ.

— О комъ вы говорите?

— О Финіасѣ Финнѣ.

— О! о мистерѣ Финнѣ? А я говорилъ о лордѣ Чильтернѣ. Я нахожу, что Финнъ человѣкъ хорошій и неоспоримо даровитъ. Говорятъ, Кэнтрипъ ужасно его любитъ. Онъ пойдетъ очень хорошо. Но я ни слову не вѣрю изъ того, что онъ говорилъ о лордѣ Чильтернѣ.

Тутъ Бонтинъ почувствовалъ, что онъ промахнулся, и оставилъ лорда Фауна одного.

Глава LIV. Утѣшеніе

На другой день послѣ обѣда мадамъ Гёслеръ, Финіасъ, хотя пришелъ рано въ свой департаментъ, не могъ много работать, все чувствуя, что спина его разбита. На слѣдующій день онъ чувствовалъ себя нѣсколько лучше. Онъ получилъ утромъ записку лорда Кэнтрипа, что они оба должны быть вечеромъ у перваго министра, чтобы рѣшить вопросъ о желѣзной дорогѣ къ Скалистымъ горамъ, такъ что Финіасъ принужденъ былъ работать. У Грешэма онъ предоставилъ лорду Кэнтрипу объяснять все, а самъ говорилъ только изрѣдка нѣсколько словъ. Но онъ сознавалъ, что во время этого свиданія онъ держалъ себя какъ слѣдуетъ.

— Это первый порядочный ирландецъ, какого мнѣ случилось видѣть, сказалъ послѣ Грешэмъ своему сослуживцу.

— Другой ирландецъ былъ просто ужасный человѣкъ, сказалъ лордъ Кэнтрипъ, качая головой.

На четвертый день послѣ полученія печальнаго извѣстія Финіасъ опять пошелъ въ коттэджъ въ Парковомъ переулкѣ. И для того, чтобы не обмануться въ своемъ желаніи найти сочувствіе, онъ написалъ къ мадамъ Гёслеръ, спрашивая, будетъ ли она дома.

«Я буду дома отъ пяти до шести и одна. — М. М. Г.»

Это былъ отвѣтъ отъ Маріи Максъ Гёслеръ и, разумѣется, Финіасъ былъ въ коттэджѣ тотчасъ послѣ пяти. Не удивительно я думаю, что человѣкъ, желающій сочувствія въ такомъ огорченіи, какое случилось теперь съ Финіасомъ Финномъ, искалъ его отъ женщины. Женщины сочувствуютъ болѣе мужчинамъ, чѣмъ мужчины женщинамъ.

— Какъ я рада видѣть васъ! сказала мадамъ Максъ.

— Вы очень добры, что позволили мнѣ прійти.

— Нѣтъ, это вы добры, что полагаетесь на меня. Но я была увѣрена, что вы придете ко мнѣ послѣ того, что случилось намедни. Я видѣла, что вы огорчены, и сама огорчилась.

— Я такъ себя одурачилъ!

— Совсѣмъ нѣтъ. Я нашла, что вы поступили какъ слѣдуетъ, отвѣтивъ правду на вопросы. Если это не секретъ, то лучше говорить прямо. Вы скорѣе преодолѣете это такимъ образомъ. Сама я никогда не видала этого молодого лорда.

— О! въ немъ нѣтъ ничего дурного. Половина того что говорилъ лордъ Фаунъ, преувеличена, а другая половина не такъ растолкована.

— Здѣсь такъ много значитъ быть лордомъ, сказала мадамъ Гёслеръ.

Финіасъ подумалъ съ минуту, прежде чѣмъ отвѣтилъ. Всѣ Стэндиши были къ нему добры и Вайолетъ Эффингамъ также очень добра. Никто изъ нихъ не былъ виноватъ въ томъ, что онъ теперь былъ несчастенъ и съ разбитой спиной. Онъ много расмышлялъ объ этомъ и рѣшилъ, что не будетъ дурно думать о нихъ.