Финиас Финн, Ирландский член парламента

— О, мистеръ Финнъ! какую чудную рѣчь сказали вы! Я прочла все до послѣдняго слова.

— А я даже и не посмотрѣлъ на нее, старый дружище, сказалъ Чильтернъ, вставая и положивъ руку на плечо Финіаса, какъ онъ обыкновенно это дѣлалъ съ своими короткими друзьями.

— Лора ѣздила слушать, сказала Вайолетъ: — а я не могла, потому что связана съ тетушкой. Вы не можете себѣ представить, какъ я сдѣлалась послушна въ этотъ послѣдній мѣсяцъ.

— Такъ это будетъ черезъ мѣсяцъ, Чильтернъ? спросилъ Финіасъ.

— Она такъ говоритъ. Она всѣмъ распоряжается — вмѣстѣ съ моимъ отцомъ. Когда я сдѣлалъ предложеніе, я только просилъ отложить свадьбу подольше. «— Пожалуйста не такъ скоро, милордъ», говорилъ я, но отецъ мой и Вайолетъ сговорились не давать мнѣ пощады.

— Вы не вѣрите ему, сказала Вайолетъ.

— Я не вѣрю ни одному слову. Еслибъ я повѣрилъ, омъ навѣрно опять потащилъ бы меня на фландрскій берегъ. Я пріѣхалъ поздравить васъ обоихъ.

— Благодарю васъ, мистеръ Финнъ, сказала Вайолетъ, взявъ его за руку съ искренней ласковостью: — я была бы не вполнѣ счастлива, не услышавъ отъ васъ пріятнаго слова.

— Я постараюсь помириться съ этимъ, сказалъ Чильтернъ. — Но я говорю, что вы опять пріѣдете и станете ѣздить на Сорви-Голова. Онъ въ Уиллингфордѣ; я нанялъ возлѣ охотничій домикъ. Я терпѣть не могу охотиться въ помѣстьѣ моего отца.

— И жена ваша поѣдетъ въ Уиллингфордъ?

— Разумѣется, и будетъ ѣздить на охоту вмѣстѣ со мною. Смотрите же пріѣзжайте, а если у меня въ конюшнѣ найдется лошадь, годная для васъ, вы ее получите.

Тутъ Финіасъ долженъ былъ объяснить, что онъ пріѣхалъ съ ними проститься и что, по всей вѣроятности, врядъ ли онъ будетъ въ состояніи быть въ Уиллингфордѣ въ охотничій сезонъ.

— Не думаю, чтобы я могъ вполнѣ растолковать вамъ обоимъ, что я долженъ начинать опять. Не думаю, чтобы мнѣ пришлось когда-нибудь увидать опять гончую собаку.

— Въ Ирландіи-то! воскликнулъ лордъ Чильтернъ.

— Развѣ мнѣ придется допрашивать ее какъ свидѣтеля. Передо мною нѣтъ ничего кромѣ усиленныхъ трудовъ и много придется мнѣ трудиться, прежде чѣмъ я могу надѣяться заработалъ шиллингъ.

— Но вы такъ талантливы, сказала Вайолетъ: — разумѣется, все устроится къ лучшему очень скоро.

— Я вовсе не намѣренъ терять терпѣніе или считать себя несчастнымъ, сказалъ Финіасъ. — Только охота уже будетъ не по моей части.

— И вы совсѣмъ уѣзжаете изъ Лондона? спросила Вайолетъ.

— Совсѣмъ. Я останусь членомъ только одного клуба — Брука, но вычеркну мое имя изъ списка членовъ всѣхъ другихъ.

— Какая чертовская непріятность! сказалъ лордъ Чильтернъ.

— Я не сомнѣваюсь, что вы будете очень счастливы, сказала Вайолетъ: — и сдѣлаетесь лордомъ-канцлеромъ ужасно скоро. Но вѣдь вы уѣзжаете не сейчасъ?

— Въ будущее воскресенье.

— Вы воротитесь. Вы должны быть здѣсь на нашей свадьбѣ — право вы должны. Я не выйду замужъ, если вы не будете.

Однако даже это было невозможно. Онъ долженъ ѣхать въ воскресенье и не возвращаться болѣе. Тутъ онъ сказалъ свою небольшую прощальную рѣчь, и довольно неловко. Онъ сказалъ, что будетъ думать о ней въ день ея свадьбы и молиться, чтобы она была счастлива. Онъ пришлетъ ей бездѣлушку прежде чѣмъ уѣдетъ и надѣется, что она будетъ носить ее въ воспоминаніе ихъ старой дружбы.

— Она будетъ ее носить, что бы это ни было, или я узнаю, по какой причинѣ она не носитъ, сказалъ Чильтернъ.

— Молчите, грубый медвѣдь! сказала Вайолетъ: — разумѣется, я носить ее буду, и разумѣется стану думать о томъ, кто подарилъ мнѣ ее. Я получу много подарковъ, но о не многихъ буду думать такъ много.

Финіасъ ушелъ изъ комнаты, задыхаясь такъ, что не могъ выговорить болѣе ни слова.

— Онъ все еще сокрушается по васъ, сказалъ счастливый любовникъ, какъ только его соперникъ вышелъ изъ комнаты.

— Совсѣмъ нѣтъ, возразила Вайолетъ: — онъ сокрушается обо всемъ. Все на свѣтѣ исчезаетъ у него. Какъ жаль, что онъ не рѣшился жениться на этой богатой нѣмкѣ!

Надо знать однако, что Финіасъ никому не говорилъ ни слова о предложеніи, которое сдѣлала ему нѣмка.

Утромъ въ то воскресенье, когда онъ долженъ былъ уѣхать изъ Лондона, онъ увидѣлъ лэди Лору. Онъ самъ такъ пожелалъ для того, чтобы у него на душѣ ничего больше не оставалось. Онъ нашелъ ее одну и могъ видѣть по ея глазамъ, что она плакала. Смотря на нее, онъ вспомнилъ, что не было я шести лѣтъ, когда онъ въ первый разъ вошелъ въ эту комнату, я не могъ не примѣтить, какъ наружность лэди Лоры измѣнилась. Тогда ей было двадцать-три года и она нисколько не казалась старѣе. Теперь ей можно было дать около сорока, такъ сильно сказались непріятности на душѣ ея и подкопали жизненность ея молодости.

— Такъ вы пришли проститься? сказала она съ улыбкой, вставая встрѣтить его.

— Да, лэди Лора — проститься. Не навсегда, надѣюсь, но вѣроятно надолго.

— Нѣтъ, не навсегда. По-крайней-мѣрѣ, мы не будемъ такъ думать.

Она замолчала, и онъ молчалъ, сидя съ шляпой въ рукахъ и потупивъ глаза.

— Знаете ли, мистеръ Финнъ, продолжала лэди Лора: — что я иногда очень сержусь на себя за васъ.

— Должно быть за то, что вы были слишкомъ добры во мнѣ.