Финики

      На ладони покоилось чьё-то бледное ухо. Так как оно не было прикреплено ни к чьей голове, то в мозгах родилась вполне логически обоснованная мысль, что эту ушную раковину я у кого-то бесцеремонно позаимствовал. Следовательно, где-то неподалеку находится жертва моих деяний, и она явно не настроена на диалог. Выкинув ухо и потрясенный тем, что я наделал, я стал выбираться из кустов. В зубы как будто загнали размерные колышки, между ними застряло что-то плотное, отчего хотелось расцарапать десны руками, но я ничего не мог с этим поделать. И даже посмотреть в зеркало, что это там застряло, я тоже не мог. К счастью, поплутав с десять минут, я вышел к озеру, о котором знал, что рядом с ним расположена дача Доброва. Остатки соратников, уцелевших после литературной попойки, встретили меня гробовым молчанием. Шут с подбитым глазом удручённо смотрел на меня.

      Я невинно спросил:

      - О, Гоша, кто это тебя так.

      Шут улыбнулся:

      - Это ты.

      Потом мне поднесли зеркало, и я увидел, что моё лицо тоже напоминает фиолетовую сливу. Его разукрашивал явно талантливый художник. Возможно даже ногами. Я спросил:

      - А кто это меня так?

      Алиса скупо улыбнулась:

      - Это я.

      Слава зло спросил:

      - Ты куда флаг дел, паршивец?

      Так как я ничего не помнил, мне пересказали события прошедшей ночи. После неудавшегося самоубийства писателя, я как всегда пришёл в алкогольную ярость. Сначала, напившись до Геринга в глазах, я подкатил к Алисе с недвусмысленным предложением совокупиться, отчего получил очень осмысленную коробочку пиздюлей. Обидевшись, я решил доказать, что тоже чего-то стою, и пошёл на далёкую железнодорожную станцию сжигать дом, где жили ослоёбы. По крайней мере я так сказал, но вернулся я оттуда с двумя отрезанными ушами.

      - Отрезанными? - мои глаза стали жёлтыми десятирублёвыми монетами, - так это я сделал? Я нашёл одно у себя в кармане и выкинул.

      - Ты! - уверенно кивнул Шут, - таким маньяком не был даже покойный Лом. Ты что вообще ничего не соображаешь? А еще говорил, что не пиплхейтер. Что презираешь тех, кто всех ненавидит. Да тебе в пору в Иркутск переезжать!

      Чувство непонятной гордости пыталось раздвинуть мои губы:

      - Погодите, но утром я нашел только одно ухо. Если я отрезал два... то где второе?

      Компания скорбно переглянулась. Слава сказал, что они здорово перепугались, когда я заявился сюда перемазанный кровью. Но я успокоил их, сказав, что акционировал очень далеко от дачи. Тогда я, как грозный инка, публично продемонстрировал всем отрезанные уши врагов. Впечатление отрезанных ушей не сделало из меня геркулесового героя, поэтому я, глядя прямо в глаза Алисы, засунул одно отрезанное ухо себе в рот и начал его жевать.

      - Жевать?!!!? - так вот что у меня между зубов, - блин, похоже, я слишком радикален для этого мира.

      - Да-да, - заржал Шут, - у тебя между зубов застрял хач!

      - Именно после этих слов, - добавил Слава, - у нашего шутника вчера и появился фингал.

      - А что я сделал потом?

      - Ты кричал, что ты людоед и русский каннибал. Мы попытались тебя успокоить, но... гм, слишком много беседовали о литературе, поэтому ничего не смогли сделать. Потом ты сбросил верхнюю одежду и сорвал вывешенный флаг Рейха. Заорал "Слава дедам-насильникам", обернулся флагом и убежал в неизвестном направлении.

      Я, втайне гордясь собой, сел на скамейку и протянул:

      - Мда-а-а.

      Через минуту моего триумфа, ибо трудно было придумать более эффективного пиплхейтерского поступка, я, обхватив голову, заметил рядом точеные на фрезерном станке ножки Алисы.

      - Слушай ты, дрищара. Если ты ещё раз сделаешь что-нибудь такое, я тебя кастрирую. Ты, дебил рашкинский, если о себе не думаешь, то о нас вспомни. Это хорошо, что мы в такой глуши, где даже никакой ментовки нет. Иначе мы бы давно уже сидели. Совсем охерел что ли? Нам сейчас на станции нельзя появляться. И куда мы пойдём?

      Ругающаяся Алиса чем-то напоминает девственницу, которая только что порвала плеву. Это ей не идёт, я не могу воспринимать эту холодную рапиру в облике человека, как банально ругающуюся бониху. Отталкивающая грубость нажимает кнопку "delete" и из образа любимой мною девушки как-то вдруг исчезает волшебная, острая красота. Я так опечален этим событием, что не замечаю жгучую крапивную пощечину, расцветающую на моей правой щеке.

      Из дома вышел кашляющий Коля Добров и сказал:

      - О-о, камрады, я до станции не дойду. Пойдёмте до автобусной остановки, там хоть дольше ехать, но она ближе. Зато посидим.

      Вполне возможно, что Коля спас меня от расправы, поэтому Алиса ласково помиловала меня:

      - Ты понял меня? Или ты sXe, или пошел на хуй.

      Её глаза теперь совершенно обычны. Я бубню:

      - Я с вами.

      Сколько раз я уже это говорил?

 ***